Моя вторая мама (др. вар.)

И сейчас, когда Ханс вдруг рассердился на нее, она тут же бросилась ему на шею. Конечно, она его любит. Очень. Но на брак ей трудно решиться. Однако логика Ханса была неумолима; если бы Джина действительно его любила, все ее сомнения давно бы отпали. Джина не могла с ним не согласиться и кусала губы от досады. Она просила об одном – чтобы Ханс дал ей подумать еще немного.

Совсем чуть-чуть.

У Джины всегда была отговорка – дети. Не может же она уехать в Германию и оставить их. Но Ханс ради Джины готов на все. Они могут уехать в Германию на какое-то совсем непродолжительное время, а затем вернуться сюда. Он готов был вообще переселиться в Мексику. Все, что угодно! Джина смотрела на Ханса и глаза ее наполнялись слезами. Она понимала, что лишь использует этого замечательного человека, который любит ее и готов пожертвовать для нее всем.

Она уже давно была его моральным должником. Надо было решаться или выходить за него замуж, или ставить точку и расставаться. Больше тянуть было нельзя.

– Хорошо, – медленно сказала Джина, – Я выйду за тебя замуж. Если это сделает тебя счастливым.

Этого можно было не добавлять – достаточно было посмотреть на Ханса. Он не закричал от радости, как возможно, сделал бы экспансивный мексиканец, но он весь как будто засветился изнутри. Джина слабо улыбнулась. Да, он будет счастлив. Но вот вопрос – будет ли счастлива она?

Как ни тяжело было ей признаться даже себе самой, она не мыслила своей жизни без Филипе. Ханс ей безумно нравился, но это было физическое влечение к красивому мужчине и дружеское расположение к хорошему человеку. Он не был ей родным. Родным был Филипе в своей вязаной кофте, в очках, с газетой в руках. Да, да, Филипе с газетой в руках. Но гордость, самолюбие не позволяли ей сдаться на милость Филипе, который даже не имеет права догадаться о ее чувствах. Пусть лучше думает, что она его ненавидит, терпеть не может. В результате Джина перегибала палку, как это случилось совсем недавно, когда она намекнула, что Бебес и Густавито не его дети. Даниэла рассказывала, что ьФилипе воспринял эту глупость всерьез и даже приходил в Дом моделей специально поговорить об этом с Даниэлой. Даниэла, разумеется, развеяла его сомнения, но очень рассердилась на Джину. Все-таки всему есть предел.

Загорая на лужайке в ожидании Даниэлы, Джина и Ханс обсуждали свой будущий брак. В Мексике, по закону, после развода нужно ждать восемь месяцев, и только после этого можно повторно заключать брак, поэтому Ханс уговаривал Джину жениться в Германии. Джина соглашалась на все. Ханс был счастлив. Джина смущенно смотрела в его счастливые глаза. Она все еще не могла поверить, что, наконец, решилась на этот шаг. Д как же дети? Ведь придется их познакомить с Хансом, серьезно поговорить с Филипе, его ведь тоже придется поставить в известность.

Но назвать дату отъезда Джина не желала. Она не знала, как ей быть.

Допустить, чтобы повторилось то же самое, что и восемь лет назад? Это было бы уж слишком жестоко по отношению к Хансу. И в то же время она никак не могла принять решение. Перебрав в уме возможные варианты, Джина просила подождать, – ведь ее место сейчас рядом с Даниэлой. Вот когда у подруги все образуется... Ханс соглашался ждать, сколько нужно. Это немного успокоило Джину – по крайней мере не нужно принимать решения сейчас, а можно отложить его на завтра. А завтра – поживем, увидим...

Джина интуитивно выбрала прекрасное обстоятельство – когда у Даниэлы все образуется! Пока же в жизни Даниэлы Лоренте продолжалась беспрерывная черная полоса.

Глава 49

Даниэла пришла домой совершенно разбитая. Как хорошо, что Джина живет с ней, что она не одна. Теперь, как никогда раньше, Даниэла нуждалась в дружеской поддержке. То, что открыла ей Ирене, было чудовищно, непереносимо.

Снова и снова она вспоминала ужасные дни. Она думала о том крошечном голеньком тельце, лежащем под стеклянным куполом, затем о маленьком неподвижном личике – лице ее сына. Его нет, и нет по вине этой женщины.

Джина попыталась успокоить подругу, Ханс говорил утешительные слова. Но все было напрасно. Даниэла словно застыла в своем кресле, не желая возвращаться из прошлого. Не к кому было ей сюда возвращаться. Те люди, которые могли бы помочь ей справиться с горем, покинули ее, они были далеко, остались все в прошлом.

– Даниэла! – родной голос из прошлого.

Она обернулась. На нее смотрел Хуан Антонио. В его глазах была любовь – прежняя любовь. Он подошел к Даниэле, и она, забыв свою гордость и обиды, прижалась к нему.

Хуан Антонио был поражен, когда, войдя в комнату, увидел лицо жены – столько боли было написано на нем, но теперь, прижимая ее к себе, он одновременно был счастлив.

Неужели она простила его? Он готов был на все – он сегодня же бросит Летисию.

Но нет. Когда первый порыв прошел, Даниэла отстранилась от мужа. В отчаянии Хуан Антонио умолял ее попробовать вместе начать жизнь сначала, выйти за него замуж. Он был уверен, что они будут еще счастливее, чем прежде. Но Даниэла только отрицательно покачала головой: