Моя вторая мама. Книга 1

Забыв о цели своего визита, Энрике устроил жене самую натуральную сцену ревности, будто и не было между ними никакого разрыва и разговора о разводе. Рамон страшно перепугался, но Сония осталась совершенно невозмутимой. Она напомнила Энрике о том, что не считает себя больше его женой, а потому и не примет с его стороны никаких упреков, несмотря на то, что их развод еще не оформлен официально. Энрике, несколько прийдя в себя, стал корить жену не в том, что она завела любовника, а в том, что любовником этим оказался человек из прислуги. Ему очевидно особенно претила мысль о том, что его место занял какой-то садовник. Сословные предрассудки глубоко в нем сидели и в данном случае даже преобладали над элементарным чувством мужской ревности. Сония не преминула заметить, что и некая Паулина Рамос - избранница Энрике - тоже не голубой крови. Энрике опять разозлился и перед тем, как хлопнуть дверью, заявил, что в ближайшее же время пришлет к Сонии своего адвоката.

- Только не забывай, что у меня есть все доказательства твоей измены, и ответчиком по суду придется выступать тебе! - предупредила его Сония.

Для Рамона приход Энрике оказался настоящим потрясением. Немало дней прошло прежде, чем Сония сумела убедить его в том, что ничего страшного не случилось, а главное, что подобное больше никогда не повторится. Постепенно Рамон начинал привыкать к Сонии, общаться с ней на равных. Трудно ему было только в присутствии посторонних. Он научился не обращать внимания на завистливые усмешки бывших друзей из прислуги, но знакомые Сонии, шокированные не столько самим фактом ее любовной связи с садовником, сколько тем, что она даже не пыталась этого факта скрыть и, напротив, всем приходившим к ней представляла Рамона, как своего жениха, эти знакомые не могли удержаться от язвительных замечаний в адрес Рамона, смеясь над его неотесанностью и провинциальным выговором. Сам Рамон предпочитал отмалчиваться, хотя в глубине души - Сония это видела - весь кипел от злости.

Однажды он все же не выдержал и грубо ответил Бренде, одной из знакомых Сонии. Он был прав. Сония всеми силами защищала его, и однозначно дала понять подругам, что скорее порвет с ними, чем с Рамоном. Из-за этого она оказалась в еще большем одиночестве, чем раньше. Ее «малыш», как она ласково называла Рамона, остался ее единственной радостью и утешением. В ее чувстве к нему была большая примесь материнской любви, и хотя она не любила вспоминать о разнице в возрасте, разделявшей их, ей нравилось, когда он слушался ее, как старшую. Иногда он даже называл ее своей учительницей, а она в шутку отвечала, что чувствует себя его матерью.

Рамон рано остался без родителей. В деревне у него жила тетка, но нравом она отличалась суровым, и, конечно же, Рамон тянулся всем сердцем к той почти материнской нежности, с которой относилась к нему Сония. Он легко подружился с Моникой, которая теперь часто бывала у Сонии. Он сам был сирота и прекрасно понимал чувства девочки. А она ощущала это понимание с его стороны.

Моника как-то спросила Сонию, куда подевался дядя Энрике, и Сония сказала ей, что тот уехал в путешествие и вернется не скоро. Моника, так же как и Рамон, любила цветы, и вместе они часто и подолгу возились в саду.

Сония старалась как можно больше бывать на людях с Рамоном. Всякий раз, заезжая за Моникой, она брала его с собой. Они гуляли вместе. Вместе катались на лодке. Во время этих прогулок Сонии иногда казалось, что Рамон по возрасту и характеру даже ближе к этой девчонке, чем к ней - Сонии. Тогда она грустила и чувствовала себя совсем старой.

И все-таки Моника и Рамон заполнили в ее душе тот вакуум невостребованности материнских чувств, который всегда удручал ее. Теперь она жила полноценной жизнью и была вполне счастлива.

Только однажды, когда Моника гостила у них в выходные, произошел эпизод, чуть не ставший причиной ее размолвки с девочкой. Сония и Рамон собирались ложиться спать, а Винни, собачка, которую Энрике подарил Монике, сбежала от девочки и заскочила в их спальню. Моника прибежала вслед за Винни и застала Сонию и Рамона целующимися посреди спальни. Она была ошеломлена своим открытием. Монике было десять лет, и она уже вполне соображала, что садовники, даже такие замечательные, как Рамон, не должны оказываться в хозяйских спальнях по вечерам, а если такое происходит, то ясно - неспроста. Сонии стоило больших трудов упросить девочку ее выслушать. Она постаралась, как можно, понятнее и мягче объяснить Монике сложившуюся ситуацию, и в конце концов попросила никому не рассказывать о том, что она видела.

- Видишь, тебе тоже довольно трудно все это понять, - сказала Сония. - Точно так же и всем остальным. Мне еще надо подумать, как сказать им о нас с Рамоном.

Моника обещала никому ничего не Говорить, но, вернувшись в воскресение вечером домой, не удержалась и сказала Игнасио и Марии, что ее дядя Энрике уехал куда-то очень далеко, а у нее теперь новый дядя - Рамон.