Моя взрослая девочка (СИ)

И хоть мои мысли идут в верном направлении, но сердцу не прикажешь… Оно болезненно сжимается в грудной клетке от осознания того, что тонкая нить, которая нас объединяла с треском разрывается на моих глазах.

Нам незачем больше помогать. Проект одобрен и я уверена, что с заработанных денег мы сможем протянуть приличное время.

Камаев может спать с чистой совестью, ведь мы чужие для него…

Абсолютно

чужие…

Глава 20

Настоящее

Олеся

По крыше общежития стучит дождь, по стеклам тоже и мне остается только протяжно вздыхать, думая о том, как завтра мы с Варюшей будем добираться до бизнес-центра.

Выглядывая в приоткрытое окно ловлю кожей мелкую россыпь капель, поеживаясь от приятных ощущений.

Я люблю дождь, но он сейчас абсолютно не в тему.

— Еще один мультик и спать — тряхнув выглаженным розовым платьем на которой изображен единорог, предупреждающе смотрю на дочь.

Она невесомо шлепает губами, пытаясь подпеть какой-то иностранной песенке и я очень сомневаюсь, что мне понравится конент, которым она упивается, пока я занята подготовкой вещей к завтрашнему дню.

Надо включать родительский контроль.

Из приоткрытого окна веет свежестью и я намертво застыла у подоконника, пока проветривается наша небольшая комната.

С недавних пор я безумно боюсь даже закрытых окон, про открытые вообще молчу.

Варя, кстати тоже, но это не умаляет моей паники.

Повесив девичье платье на спинку компьютерного стула, закрываю скрипучие створки.

У нас в комнате стеклянные окна и мы с трудом пережили зиму, поэтому за завтрашнюю встречу я переживаю оправданно.

Я мечтаю убраться из этого места.

— Чипи-чипи-чапа-чапа… — подпевает песенке голос моей дочери.

Улыбаюсь.

Она у меня ангелок с замашками чертенка и этот контраст просто невозможно игнорировать.

Помню, когда Андрюха был мелкий, его внешность была такой же обманчивой, а сейчас… Сейчас мы с ним ссоримся по пустякам, потому что наши взгляды на жизнь совершенно не совпадают.

Повесив платье на спинку компьютерного кресла, забираюсь под одеяло к дочери и притянув ее к себе, целую нежную щечку.

— Досмотришь завтра–произношу тоном, не терпящим возражений и не дожидаясь выпрашиваний еще одной серии, блокирую телефон.

Варе мои действия не нравятся.

Наморщив нос, моя девочка начинает дуться.

Она любит мной манипулировать, потому что знает — отказывать ей мне очень сложно, но не сегодня.

— Завтра у нас сложный день — поглаживаю дочь, проходясь ладонью по ее растрепанным косичкам — после того, как мама подпишет все документы, мы сходим с тобой в парк, хорошо?

Варюша нехотя кивает, наконец-то сдаваясь.

Когда ее пальчики находят крестик на моей шее, карие глазенки принимаются довольно изучать очертания образа.

Это наверное большой грех, но моя дочь порой думает, что Иисус Христос — это ее папа, а я не нахожу слов, чтобы ее в этом переубедить.

Длинные лекции о том, что Бог охраняет и защищает всех — не помогают.

— Мам, ты мне гаваила, што тебе меня подаиил Боженька… — шелестит ее голос, возле моего подбородка.

Это правда.Говорила…

Собственно с этих неосторожных слов все и началось…

— Я была очень счастлива,когда ты появилась в животике — поглаживая спутанные волосы, пытаюсь аккуратно съехать с темы.

На часах десять вечера и нам обеим лучше отложить этот разговор до завтра.

Я снова не найду убедительных слов, а Варюша улетит в своих фантазиях так далеко, что вытащить ее оттуда будет очень сложно.

— А я касивая была?

Застигнутая врасплох таким вопросом, подыскиваю в голове варианты следующих и осторожно отвечаю:

— Конечно! Самая-самая…

Мы ненадолго замолкаем и это молчание начинает меня напрягать.

Варя обычно прикусывает язык ненадолго. Уснула может.

Чуть отстранившись смотрю на дочь. Ее глаза изучают образ, поблескивая от тусклого освещения, созданного причудливым детским ночником, а она чуть подняв уголки губ лениво улыбается.

— А тебе понавился мой лишунок?

Нахмурив брови, мысленно перебираю все последние рисунки дочери и вспомнив, нимб над головой Камаева, запоздало докатываюсь до смысла нашего разговора.

Ловлю щемящее чувство в груди, когда Варюша произносит:

— Я думаю, што Егол мой папа. Он же Боженька…На веху живет…Надо как-то ему об этом шказать. Он навена жабыл…

Получив удар в солнечное сплетение, глотаю образовавшийся в горле ком.

У нас с Егором короткое прошлое после которого было столько бессмысленного ожидания…Много слез и до черта ненависти… Но самое больное, оказывается было не это…Самое больное сейчас концентрируется внутри, сжимая сердце холодными тисками… Даже если бы Егор был отцом Вари, у него своя жизнь и не думаю, что он стал бы по щелчку пальца ее менять…

Но отец не он и эта информация подтверждена тремя разными лабораториями.

В моей голове нет ни одного слова, которым я бы посмела возразить своей девочке.

Я не смогу.

Да и голос меня не послушается…

Осторожно всхлипнув, притягиваю Варюшу ближе и облегченно выдыхаю, когда вижу, что она спит.

Моя дочь уснула, с мыслями о том, что человек, которого она видела всего лишь один раз в жизни, ее отец.

Как Камаеву это удалось?