Моя взрослая девочка (СИ)

Камаев обводит взглядом пространство, а затем кивает на огромную очередь.

Мне внезапно становится до безумного интересно, как он сможет выкрутиться из этой ситуации.

Но нашему “ Боженьке” не занимать находчивости.

Заправив за Варино ушко кучерявую прядку темных волос, он наклоняется к моей дочери и что-то шепчет.

Укол ревности прилетает в мое сердце так внезапно, потому что уже через секунду Варюша тянет мне сладкую вату и поспешно очистив руки салфеткой они с Камаевым уходят на карусель.

В легком оцепенении смотрю вслед удаляющимся фигурам, ничего не понимая.

Как ему это удалось?

Но этот вопрос отодвигается в сторону сразу же, когда назревает второй: Что делать с тем, что моя дочь начала привязываться к моему бывшему мужчине?

Когда Егор возвращается, на его лице блуждает мечтательная улыбка, а я борюсь с желанием выкатить ему тонну претензий.

Мне очень некомфортно от тех вещей, которые происходят в нашей с Варюшей жизни.

По-моему я хочу расставить все точки над “ и”, но…Смелости мне по-прежнему не хватает…

— Мы здесь… — весело машет Егор моей растрепке, пока она визгливо проезжает мимо нас на карусели.

Детская песенка оглушающим потоком проносится по пульсирующему мозгу и по-моему моя нервозность становится очевидной.

— Что ты ей сказал? — интересуюсь, наблюдая за его взглядом.

— Что остальным детям может не достаться ваты… — спокойно произносит Егор, продолжая наблюдать за движением карусели.

Оу! Ну…Очень находчиво. Согласна.

Сжав ремешок сумки, разглядываю ровные пуговицы, камаевской рубашки.

Непонятное чувство магнитом тянет поправить идеально выглаженный ворот, но я торможу свои желания.

Мне явно противопоказаны такие прогулки.

— И, что дальше? — спрашиваю, нагло пялясь на губы Камаева, разглядывая его довольную и такую редкую улыбку.

— Лопай вату — усмехается он, не обращая на меня никакого внимания.

Этот укол приходится в самое сердце, или где-то рядом, потому, что я внезапно ощущаю болезненные импульсы в груди.

Сама не пойму, что со мной происходит, но безразличие Егора меня задевает.

И вроде все логично: мы давно не пара и ребенок никогда не являлся поводом для воссоединения семьи, но …

Глупо все это…

У нас ребенка общего даже нет, а цирк вокруг моей семьи разрастается немыслимых масштабов.

Чуть задрав голову, разглядываю непривычные черты на знакомом лице.

Камаев возмужал.

Этого не заметила бы только слепая.

Глупо отрицать, что пять лет в нашем возрасте — это полная фигня.

Он изменился и мне кажется не только внешне.

Пока я тяну носом аромат его туалетной воды, Егор явно почувствовав мой взгляд, переводит свой на меня.

С его лица вмиг испаряется все веселье.

Застигнутая врасплох, прячу свои глаза, делая вид, что стряхиваю что-то с блузки.

— Зачем ты на меня так смотришь? — спрашивает он, прибивая меня взглядом.

Даже если бы у меня была заготовка, я бы не смогла произнести ее внятно: настолько его слова поражают меня.

Я…Я не планировала ничего такого…Или планировала?

Черт…Кажется я опять напридумывала себе небылиц.

Егор смотрит на меня исподлобья, а я не в силах понять, когда мы успели перешагнуть мои личные границы.

Я, что повод дала? Все так очевидно было?

— У меня скоро свадьба, Лесь…И я не буду изменять своей невесте даже с тобой…

Это отрезвляет.

Слабо киваю, крутя в руках подтаявшую от жары сладкую вату.

Поле вокруг нас вмиг становится наэлектризованным и если он думает, что я способна на истерики, то я вынуждена его огорчить.

Я тоже изменилась.

Не скажу, что раньше я себе позволяла такие вещи, но по крайней мере в прошлом я высказывала все, что мне не нравится. Это я собираюсь сделать и сейчас.

— Ничего подобного я и не планировала — говорю хриплым голосом, подходя к урне.

Переведя взгляд на карусель, наблюдаю, что бы у моего поступка не было свидетелей и как только темноволосая голова моей дочери скрывается в “ слепой зоне”, выбрасываю ее лакомство.

Достав из сумки салфетки, вытираю руки, стараясь не реагировать на присутствие мужчины, чья аура пожирает меня громко и нагло чавкая.

Господи…Я…Я не знала про свадьбу…

Ощущаю себя полной дурой, когда задаю самый волнующий меня вопрос:

— Тогда зачем ты вьешься вокруг моей дочери?

Мне правда интересно об этом узнать.

Если у него не было планов на нас, зачем давать надежду ребенку?

Подняв голову, смотрю на Камаева, который задумчиво изучает моё лицо.

Я уверенна, что оно красное и для такого умного мужчины, как он прекрасно известно, что творится в моей голове.

— У ребенка должен быть отец. Не воруй эту возможность…

— Егор… — цежу, пытаясь сдержать слезы, но он шумно выдыхает, задирая глаза к небу, словно просит у него помощи.

Вынуждена его огорчить, потому что там ему не помогут.

— Я не хочу с тобой ссориться на глазах ребенка — сверлит он меня твердым взглядом, от которого моя кожа покрывается мурашками.

Я поражена до глубины души его наглостью.

Мне хочется порекомендовать ему катиться в задницу, но именно в этот момент, карусель со скрипом останавливается и к ней стремится поток родителей.

И снова я проглатываю шок, потому, что Егор разворачивается и стремится к турникету.