Моя жена, ее любовники и жертвы

Она осторожненько подошла к телу и присела возле. Ее продолжало тошнить, но она не могла не удовлетворить патологическое любопытство – раньше Таня не видела мертвых людей, кроме как на похоронах. Протянув к лицу соседки руку, она еще помедлила, ожидая, что Маринка поднимет веки или пошевелится, потом тронула Маринку за щеку. Щека была прохладной и мягкой, что показалось Татьяне отвратительным.

И тут Таньку вывернуло – прямо на тело! Вывернуло однородной слизью, с запахом кислого и с ужасным спазмом, от которого желудок Татьяны словно бы пронзило железным крюком. Застонав, она потеряла равновесие и, испугавшись, что уткнется лицом в живот трупа, да еще и в собственную блевотину, с размаху подалась назад, сев на зад, и снова застонала от боли.

Правая ягодица наткнулась на нечто ужасно твердое. Переместив вес тела на левую сторону и чертыхаясь, Татьяна достала из-под себя источник боли – чугунную пепельницу в форме ладьи с выступающим вверх острым носом. Он был чем-то испачкан, этот нос ладьи, Танька поняла: это кровь.

«Марину убили этой штукой», – сообразила Танька, деревенея от ужаса.

Надо было звонить, вызывать полицию, скорую, но Татьяна все не могла пошевелиться, а продолжала сидеть на попе, держа в руках окровавленную пепельницу. Черт, поняла Танька, они же снимут с этой штуки отпечатки пальцев! А после Танькиного зада, приземлившегося на эту штуку, на пепельнице не осталось других отпечатков, кроме ее собственных.

«Кто будет разбираться в Маринкиной смерти? Кому это надо? – размышляла Танька. – Найдут мои отпечатки, рвоту и посадят за убийство соседки. Скажут, я хотела ее мужа отбить, зазывала, коньяком поила! А потом с Маринкой поссорилась и – убила! Вон баба Света – живой свидетель того, как я Мишу заманиваю. Небось она разнесла пикантные новости по всему городу, не только по подъезду».

Потирая ушиб на своей слегка уже плоской ягодице, Танька пошла в ванную. Там она взяла тряпку, намочила ее и, вернувшись к телу, собрала следы своего позора с платья мертвой соседки. Остались влажные пятна, но Танька решила, что они быстро высохнут в такой жаре.

Тряпку Таня выбросила в форточку кухни, убедившись, что никто за ее действиями не наблюдает.

Пепельницу она тоже вымыла, вытерла и положила в карман брюк. Не забыла Танька и протереть кухонным полотенцем ручку входной двери – изнутри и снаружи. Не было ее тут, ничего она про весь этот ужас не знает!

Вернувшись домой, Танька прополоскала рот, почистила зубы, поставила чайник на плиту. Проклятую чугунную ладью засунула в самый угол антресоли, встроенной над кухонной дверью. Кто ее тут найдет? Да никто.

Выпила кофе, подумала еще – правильно ли поступила? Решила, что правильно.

Сейчас Танька проветрит квартиру да поспит еще немного. Если вдруг придут к ней люди в погонах, спросить, что, мол, она видела, она скажет, что ничего не видела, ничего не слышала, знать ничего не желает!

Засим сняла брюки, водолазку, легла в постель и улыбнулась…

Обед прошел в мрачной обстановке. Мишка и Борис просто молчали, а Андрей молчал обиженно – его начала доставать щепетильность друзей. Тем более что проститутка, похожая на Маришку, – это была просто шутка, что тут такого? Андрей надеялся, что она скрасит ему ночь, а если того же захотел бы кто-то другой из троицы – он бы не возражал.

Они ели лапшу из термобанок, колбасу, сыр, огурцы, помидоры. Из рыбного только и было, что шпроты. Наловить рыбы они снова не сумели, а мелочь, которую удалось утром поймать Борьке, отпустили. Возни с той рыбой было больше, чем еды.

После обеда Боб притащил гитару и стал – типа сам для себя – напевать старые песни, не обращая никакого внимания на остальных. Мишка налил себе водки и выпил, Андрей последовал его примеру. Рюмку с огненной водой он поставил и рядом с Бобом. Тот, не глядя, взял ее и опрокинул в рот.

– Спой «Лед под ногами майора», – попросил Боба Андрей.

Снова не глядя на друзей, Боб взял первые аккорды. Петь и пить было легко, время летело быстро, и настроение стало улучшаться.

Прошло еще с полчаса, солнце застыло высоко в небе, над одуванчиками жужжали пчелы, воздух приносил запах сырости со стороны пруда и запах свежей зелени из заброшенного огорода за домиком Андрея.

Сонливость рассеивалась только желанием подпевать Бобу, чей голос сегодня звучал особенно хорошо. Наконец Боб тоже утомился.

– Нам кое о чем поговорить нужно, – произнес Андрей в тишине.

– Еще по морде хочешь? – вяло отозвался Боб. Он снова склонился над струнами, начиная наигрывать новую, неизвестную остальным мелодию. Его волосы нависали над гитарой, и Мишка вдруг задумался – почему длинные патлы рок-гитаристов не путаются в струнах?

– Вообще-то я о другом. – Андрей налил себе водки. – Не знаю, как начать этот разговор. Ладно, что уж там! – решился он. – Вы же сами знаете: мы должны говорить о Маришке. Она этого хочет.

Двое остальных промолчали – напряженно и выжидательно.

– Что, – с вызовом спросил Андрей, – не так? Маринка сказала, что ей нужен один мужчина. Она хочет остаться с одним из нас и родить ребенка.