Моя жена Любовь Орлова. Переписка на лезвии ножа

После 1 августа Вам понадобилось еще месяц работы. Однако до сих пор сценарий не сдан, и студия не знакома ни с одним вариантом. Требую предоставить любой.

6 ноября 1954 г.

Г. АЛЕКСАНДРОВ – И. ПЫРЬЕВУ

ВАНЯ!

Сердечно поздравляю тебя с успехом года![325] Не столько желаю успеха в Новом году, но и сам хочу участвовать в борьбе за него!

Сижу над «Пилигримами»[326], и дело идет хорошо, важно, как можно меньше отвлекаться.

Но сегодня сделаю все по семинару.

Привет тебе.Гриша.

1.1.55 г.

Г. АЛЕКСАНДРОВ – Л. ОРЛОВОЙ

Люблю, как человек, тоскую, как собака[327].

Г. АЛЕКСАНДРОВ – ОТКРЫТОЕ ПИСЬМО АНГЛИЙСКИМ КИНЕМАТОГРАФИСТАМ

(Опубликовано в «Советской культуре» 16 апреля 1955 года.)

Дорогие английские друзья! Может, вы прочтете это письмо, может, вспомните наши встречи и беседы в Лондоне и Париже, в Канне и Голливуде, в Мексике, Риме и Берлине?

Дорогой режиссер Чарльз Фрэнд (английский режиссер. – Ю. С.)! Разве Вы хотите, чтобы люди еще раз пережили такие муки, какие Вы изобразили в Вашем прекрасном героическом фильме «Жестокое море»?

А вы, поборник мира и дружбы, замечательный и талантливый режиссер Энтони Асквит (английский режиссер. – Ю. С.)! В своей последней картине Вы изобразили любовь советской девушки и американца, показали, как эту любовь хотели убить темные силы.

Ведь в своей картине Вы ратуете за то, чтобы настало время, когда Любовь будет свободна везде и для всех. И мы, советские художники, также боремся за это. Мы стремимся к тому, чтобы наши картины смотрели повсюду, чтобы английские картины шли на наших экранах, а советские картины смотрели бы в Англии. Нам необходим обмен книгами, спектаклями, музыкой. Ведь никакое искусство не может развиваться замкнуто. Для развития искусства нужен опыт всего человечества.

Я знаю, что мой знакомый директор колледжа в Саутгемптоне профессор богословия мистер Ливбизи не любит политики и не терпит, чтобы в его квартиру доносились звуки внешнего мира. Но я помню, как он рассказывал о немецких воздушных налетах, о том, как его драгоценные статуэтки изумительной китайской работы падали с полок от взрыва бомб и чудом уцелели… Я помню, как он, «ненавидя политику», все же выражал радость по поводу встречи со мной, человеком из Москвы, и говорил, что если он согласится признать какую-либо политику, то это будет политика мира. Может, мистер Ливбизи, наши общие саутгемптонские друзья расскажут Вам о том, что я обращаюсь к Вам из Москвы с призывом проводить политику мира, защищать мир, не допускать атомной войны, от которой уже не уцелеют Ваши изумительные китайские статуэтки…

И Вы, уважаемый энтузиаст кино, писатель и режиссер Пол Рота (английский режиссер. – Ю. С.) – Ваши книги стоят у меня на полках. Ваши слова, сказанные на нашем последнем завтраке в лондонском ресторане «Камо грядеши», свежи в моей памяти. Вы мечтаете о международном Конгрессе кинематографистов. Конечно, Международная встреча режиссеров, писателей, артистов кино для обмена опытом – это замечательно. Но ведь и для этого нужен мир.

Мои английские встречи ясно показывают, что и ведущие деятели культуры, и простые люди – английские шоферы, докеры, металлисты – все, кому дорог мирный труд, не хотят войны.

Я помню встречу в одном из колледжей Кембриджа. Тогда сотни молодых людей разглядывали меня – советского человека. Студенты засыпали меня сотнями вопросов о Советской стране, о наших планах, о советском искусстве. Я с радостью вспоминаю, как на мои слова они отвечали громкими рукоплесканиями. Наша Кембриджская встреча превратилась в праздник надежды на мир. Ведь мы тогда хорошо понимали друг друга. И вы, наверное, помните, друзья, как замолкли, смутились, замерли мы все, когда над крышами Кембриджа пролетели американские бомбардировщики с американских военных баз и их угрожающий гул омрачил радость нашего взаимопонимания и дружбы. Не нужно было слов, чтобы понять, о чем мы тогда думали и как нам хотелось крикнуть:

– Долой бомбардировщики!

– Долой авиабазы!

– Долой бомбы!

Англичане всех возрастов, всех сословий, различных вероисповеданий, разных политических взглядов радушно приглашали меня, чтобы спросить, как думают жить в будущем советские люди и возможно ли сосуществование двух различных общественных систем. Я охотно отвечал на вопросы, рассказывал о фактах советской жизни.

У меня не было возможности удовлетворить все вопросы, но все же я выступил тогда на 90 собраниях (за 30 дней! – Ю. С.), митингах и встречах[328].

Замечательные это были встречи.

Было очень мало враждебных вопросов, редко встречалось недоверие. В результате встреч обнаружилось стремление к миру, дружбе и взаимопониманию между нашими странами.