Моя жизнь

В том году я в течение нескольких месяцев встречался с Сюзан Смитерс, девушкой из городка Бентон, штат Арканзас, расположенного в тридцати милях к востоку от Хот-Спрингс, на шоссе, ведущем к Литл-Року. Часто по воскресеньям я ездил к ней в Бентон, где посещал церковь и обедал с ее семьей. После обеда мать Сюзан, Мэри, ставила на стол блюдо жареных пирожков с персиками или яблоками, и мы с ее отцом Ризом наедались так, что меня едва не приходилось выносить из-за стола. Однажды в воскресенье после обеда мы с Сюзан поехали в город Боксит, расположенный недалеко от Бентона и названный так потому, что в его окрестностях добывали руду для производства алюминия. Добравшись до города, мы решили посмотреть на карьеры и съехали с дороги на твердую, как мне показалось, глинистую почву на самом краю огромного карьера. Прогулявшись вокруг него, мы сели в машину, чтобы возвращаться домой, и тут наше настроение здорово испортилось. Колеса моего автомобиля увязли в мягкой влажной земле, и, несмотря на то что они крутились вовсю, мы не смогли отъехать ни на дюйм. Я нашел какие-то старые доски и подложил их под задние колеса, но и это не помогло. Прошло два часа, начинало темнеть, я сжег протекторы, а мы так и не тронулись с места. Наконец я оставил эту затею и пошел в город пешком, чтобы позвать на помощь и позвонить родителям Сюзан. В конце концов помощь прибыла, и нас на буксире вытащили из образовавшейся глубокой колеи, причем шины моей машины были гладкими, как попка младенца. Когда я привез Сюзан домой, уже давно было темно. Наверное, ее родные поверили нашему рассказу, однако ее отец на всякий случай пошел взглянуть на мой автомобиль. В те гораздо более невинные годы это обидело меня до глубины души.

По мере того как последний школьный год подходил к концу, я все больше задумывался о колледже. Так получилось, что я даже не думал о поступлении в какой-нибудь из университетов «Лиги плюща»[12]. Я знал, куда именно хотел пойти учиться, и подал заявление только туда — в Школу дипломатической службы Джорджтаунского университета. Я не собирался стать дипломатом и даже не видел университетский городок Джорджтауна, когда приезжал на съезд юношеской секции Американского легиона, но я хотел вернуться в Вашингтон, а кроме того, Джорджтаунский университет имел лучшую академическую репутацию в городе и меня привлекала легендарная интеллектуальная строгость иезуитов[13]. Я считал, что должен как можно больше узнать о международных делах, а во внутренней политике смогу разобраться, просто находясь в Вашингтоне в середине 60-х годов. Я думал, что сумею поступить в университет, потому что в школе был четвертым из 327 учеников, получил неплохие оценки на вступительных экзаменах, а в Джорджтаунском университете обычно старались заполучить по меньшей мере по одному студенту из каждого штата (первый опыт политики позитивных действий!). И все же я волновался.

Я решил, что, если меня не примут в Джорджтаунский университет, буду поступать в Университет штата Арканзас, который придерживался политики свободного зачисления выпускников арканзасских средних школ и куда, как говорили сведущие люди, как раз и должны идти честолюбивые юноши, мечтающие о политике. Во вторую неделю апреля пришло уведомление о моем зачислении в Джорджтаунский университет. Я был счастлив, но к тому времени уже начал сомневаться в том, стоит ли мне туда ехать. Стипендии я не получил, а учеба там стоила очень дорого: 1200 долларов нужно было платить за обучение, 700 долларов составляла плата за общежитие и различные студенческие взносы, плюс книги, питание и прочие расходы. Хотя по арканзасским меркам мы были вполне обеспеченной семьей, я не был уверен в том, что мои родные смогут себе позволить такие расходы. А еще я переживал из-за того, что мне придется уехать так далеко и оставить маму и Роджера наедине с папой, хотя он и стал гораздо спокойнее: сказывался возраст. Эдит Айронз, мой советник по профориентации, была убеждена, что я должен ехать и что это — инвестиция в мое будущее, которую должны сделать мои родители. Мама с папой признавали ее правоту. Мама, кроме того, была уверена, что если я проявлю себя в университете, то смогу получить финансовую помощь. И я решил попытаться.

Церемония окончания средней школы состоялась вечером 29 мая 1964 года на стадионе «Рикс», где обычно проходили футбольные матчи. Мне как четвертому по результатам ученику школы было поручено произнести благодарственную молитву. Если бы к тому времени уже были приняты законы о запрете на совершение молитв в школах, те, кто, как и я, произносил их на выпускных церемониях, остались бы без дела. Я согласен, что деньги налогоплательщиков не следует использовать исключительно в религиозных целях, но я был весьма польщен возможностью сказать свое последнее слово на празднике, которым завершались годы учебы в средней школе.