Моя жизнь

Когда нацисты оккупировали Францию, Капа бежал в Америку. В Нью-Йорке его, как венгра, лишенного гражданства, чуть было не интернировали, он ведь был подданным враждебной страны. Тогда-то он и получил от журнала «Кольерс» задание сделать серию фотографий о бомбежках и осаде Англии. Прежде всего ему надо было сфотографировать эскадрилью молодых американских летчиков во время первого рейда «летающей крепости»[9] в Европу. Особенно Капа остался доволен фотографией одного молодого лейтенанта, чей нос идеально соответствовал конусообразному силуэту его «крепости». Капа запечатлел эскадрилью, когда в воздух поднялись двадцать четыре самолета. А через шесть часов на аэродром вернулись только семнадцать. Первым приземлился самолет со сломанным шасси. Капа снимал санитаров, несущих раненых и убитых к машинам «Скорой помощи». Последним вытащили раненого пилота. Он взглянул с презрением на Капу и зло спросил: «Ну что, фотограф? Ты такие фотографии поджидал?» Шрам от оскорбления, задевшего его за живое, остался в Капе на всю жизнь. Болезненно ясным становилось для него глубокое различие между позицией штатского наблюдателя и фронтовика. Возвращаясь на поезде в Лондон, Капа задумался. Если он хочет продолжать свое дело и вместе с тем не потерять уважение к самому себе, тогда нечего отсиживаться на аэродроме, дожидаясь возвращения самолетов, нечего рапортовать о военных действиях, находясь в полной безопасности. С этих пор в его жизни не будет больше легких компромиссов. Его камера будет там, где возникнет самая горячая ситуация. Серию только что отснятых фотографий он сопроводил следующим текстом: «Только для гробовщиков, одним из которых не хочу становиться. Если и буду когда-нибудь участвовать в похоронах, то только лежа в гробу».

Материальные нужды давали себя знать, и он продал репортаж о «летающей крепости» в журнал «Иллюстрейтед». Довольный редактор сообщил ему, что кадр с носом-конусом они поместят на первой обложке. Но за три дня до выхода журнала Капа обнаружил в своей спальне притихшего редактора и группу весьма раздраженных высших чинов американских секретных служб. Знал ли он, когда фотографировал нос-конус, что одновременно запечатлел один из тщательно охраняемых секретов бомбардировщика этого типа — наводящее оптическое устройство? Все 40 000 экземпляров журнала были изъяты и уничтожены. А Капа летел в Северную Африку, чувствуя, что чуть было не угодил под смертный приговор военного трибунала.

Тогда же, следуя своему вновь принятому решению и ободряемый командиром 82-й десантной дивизии, Капа — совершенно без всякой подготовки, в темноте — совершил прыжок на парашюте над Сицилией. Часть ночи он провел, повиснув на дереве в пятнадцати футах от земли. При этом он ясно сознавал, что романтичный венгерский акцент, который помогал ему пользоваться таким успехом у девушек, сейчас предоставлял ему же равную возможность быть убитым от руки врага или друга.

Он перешел в журнал «Лайф» и как его штатный фотокорреспондент проделал с армией весь путь через Сицилию к северу, прошел через всю Италию, находясь в самом центре жестоких сражений. Затем он вернулся в Англию, где решил воспользоваться опасной возможностью отличиться — в числе четырех военных фотокорреспондентов приземлиться на Нормандском побережье вместе с первой волной американских наступательных войск. Философию Капы теперь можно было выразить так: «Если мой сын когда-либо спросит меня: «Какая разница между военным корреспондентом и другими военными?», я отвечу, что военный корреспондент имеет больше выпивки, больше девушек, большее жалованье и несравненно большую свободу, нежели солдат. И эта свобода — свобода выбора позора, потому что ты можешь стать трусом и не понести за это никакого наказания. Эта свобода — его главная мука. У военного корреспондента ставка — собственная жизнь — в его руках. Он может поставить ее на ту лошадь или на эту, он может в последнюю минуту просто спрятать эти деньги в карман. Я игрок. И я решил быть в первых рядах с частями «Е»».

6 июня 1944 года в мутно-серые предрассветные часы их судно село на мель около побережья Нормандии, и вместе с частями «Е» Капа упал на гладкий песок под перекрестным пулеметным и зенитным огнем. Берег был покрыт стальными заграждениями, колючей проволокой, останками танков-амфибий. Капа полз через тела мертвых, раненых, стараясь сделать снимки и остаться в живых. Распростертый на прибрежном песке, он испытал самые страшные минуты в своей жизни. Следующим утром на перегруженном корабле он вместе с ранеными и убитыми вернулся на базу в состоянии эмоционального шока.

Сто шесть снимков, сделанных им, были, возможно, лучшими из всех фотосвидетельств высадки в Нормандии. Они, как никогда прежде, отразили трагизм этих страшных минут. Но его ассистент, проявляя пленку в лаборатории, в спешке и волнении поспешил высушить негативы. Эмульсия отслоилась, удалось спасти только восемь снимков.