Моя жизнь

обращением "сахиб" и не считал меня таковым. Абдулла Шет возымел счастливую

мысль называть меня "бхаи", т. е. брат. Остальные последовали его примеру и

стали звать меня "бхаи" вплоть до моего отъезда из Южной Африки. Это имя

получило особый смысл в устах бывших законтрактованных индийских рабочих.

XV. ЧЕРНАЯ ЧУМА - I

Когда право собственности на землю в поселке перешло к муниципалитету, индийцев выселили не сразу. Прежде чем нагнать жителей, необходимо было

найти для них подходящее место, а так как муниципалитету сделать это было

нелегко, индийцы вынуждены были по-прежнему оставаться в том же "грязном"

поселке, с той лишь разницей, что положение их стало еще хуже. Перестав быть

собственниками, они сделались арендаторами у муниципалитета, а квартал от

этого стал еще грязнее. Когда они были собственниками, то все-таки

поддерживалась какая-то чистота, хотя бы из страха перед законом.

Муниципалитет же такого страха не испытывал. Число арендаторов возрастало, а

вместе с ними росли запущенность и беспорядок.

В то время как индийцы мучились в таких условиях, вспыхнула эпидемия

черной (или легочной) чумы, которая страшнее и губительнее бубонной.

Очагом эпидемии, по счастью, оказался не поселок, а один из золотых

приисков в окрестностях Иоганнесбурга. Работали там в основном негры, а за

санитарные условия отвечали только их белые хозяева. По соседству с прииском

работали индийцы. Двадцать три человека заболели сразу и к вечеру вернулись

в свои жилища в поселке с острым приступом чумы. Случилось так, что адвокат

Маданджит был как раз в это время в поселке, распространяя подписку на

"Индиан опиньон". Он был на редкость бесстрашным человеком. При виде жертв

этой ужасной болезни сердце его содрогнулось, и он послал мне записку

следующего содержания: "Началась вспышка черной чумы. Немедленно приезжайте

и примите срочные меры, в противном случае мы должны ожидать ужасных

последствий. Пожалуйста, приезжайте немедля".

Маданджит смело сломал замок пустовавшего дома и разместил в нем всех

больных. Я на велосипеде приехал в поселок и послал секретарю муниципального

совета записку с сообщением об обстоятельствах, при которых мы завладели

домом.

Д-р Уильям Годфри, имевший практику в Иоганнесбурге, прибежал на помощь, едва до него дошла весть о случившемся. Он стал для больных и сиделкой и

врачом. Но больных было двадцать три, а нас только трое, и сил наших не

хватало.

Я верю - и вера моя подтверждена опытом, - что, если сердце человека

чисто, он всегда найдет нужных ему людей и нужные средства для борьбы с

бедствием. В ту пору в моей конторе служило четверо индийцев: Кальяндас, Манеклал, Гунвантраи Десаи и еще один, имени которого я не помню. Кальяндаса

препоручил мне его отец. Я редко встречал в Южной Африке человека, более

готового к услугам и к беспрекословному повиновению, чем Кальяндас. К

счастью, он был тогда еще не женат, и потому я не колеблясь возложил на него

выполнение обязанностей, сопряженных с таким большим риском. Манеклал

поступил ко мне на службу в Иоганнесбурге. Он также, насколько могу

припомнить, не был тогда женат. Итак, я решил принести в жертву всех четырех

- называйте их как хотите - служащих, товарищей по работе, сыновей. Мнение

Кальяндаса не нужно было спрашивать. Остальные выразили согласие помогать, едва я к ним обратился. "Где вы, там будем и мы" - таков был их ответ.

У м-ра Ритча была большая семья. Он тоже хотел было присоединиться к нам, но я не разрешил ему. Совесть не позволила мне подвергнуть его такому риску.

Поэтому он помогал нам, сам оставаясь вне опасной зоны.

То была страшная ночь, ночь непрерывного бдения и ухода за больными. Мне

приходилось делать это и раньше, но никогда еще я не ухаживал за больными

чумой. Д-р Годфри заразил нас своей отвагой. Уход за больными был

необременителен. Давать им лекарства, заботиться об их нуждах, держать их и

их койки в чистоте и порядке и ободрять их - вот все, что от нас

требовалось.

Неутомимое усердие и бесстрашие, с которыми работали молодые люди, радовали меня чрезвычайно. Можно было понять смелость д-ра Годфри и такого

много испытавшего в жизни человека, как Маданджит. Но какова была стойкость

этих зеленых юнцов!

Помнится, в ту ночь ни один из больных не умер.

Это событие, хотя и весьма прискорбное, представляет собою захватывающий

интерес, а для меня исполнено такой религиозной значимости, что я должен

посвятить ему по меньшей мере еще две главы.

XVI. ЧЕРНАЯ ЧУМА - II

Секретарь муниципального совета выразил мне признательность за то, что я

позаботился о больных, заняв пустовавший дом. Он откровенно признался, что

муниципальный совет не может тотчас принять все необходимые меры для борьбы

с бедствием, но обещал нам всяческую помощь. Осознав лежащий на нем

общественный долг, муниципалитет не стал медлить с принятием экстренных мер.

На следующий день в мое распоряжение был передан пустовавший склад, куда

предлагалось перевести заболевших, но помещение не было подготовлено, строение было запущенное и грязное. Мы сами его вычистили, затем с помощью