Читаем Моя жизнь полностью

Роберто всегда сердился, когда его называли коммендаторе. «Я не коммендаторе», —возражал он. — «Но вы, коммендаторе, заслужили это звание». Что можно было ответить на это? Коммендаторе счет посылать нельзя. Они предпочтут голодать, но счет ему не представят. Я просто сходила с ума. Я бегала по округе, стараясь оплатить все счета, ведь эти люди полагались на него.

В натуре Роберто было, конечно же, что-то, что вызывало в вас признательность. Делал ли он какой-то ласковый жест в ваш адрес, или просто смотрел как-то по-особому, если вы сказали что-то настолько смешное, что и ему это показалось забавным, чувствовали вы себя так, будто получили «Оскара». От него почти все время исходило такое тепло, что люди просто таяли.

Правда, временами он был совершенно невыносим. Вот, например, случай с Рубинштейнами. В Калифорнии, когда мы с Петером жили на Бенедикт-Каньон-Драйв, Рубинштейны были нашими соседями. На Пиа и на меня игра Артура производила громадное впечатление. Обычно мы тихо стояли за изгородью и слушали. Потом мы познакомились, и нас с Петером пригласили на обед. Теперь я жила в Риме с Роберто. Артур Рубинштейн прибыл в Рим на гастроли. Я прослушала его концерт, а потом пошла за кулисы. И он и его жена, казалось, были рады снова увидеться со мною. Поэтому я набралась храбрости и спросила:

— Не хотели бы вы как-нибудь отужинать с нами?

К моему удивлению, они с удовольствием согласились.

— Мы так устали от этих больших банкетов каждый вечер. Это будет замечательно, — сказали они.

— Хорошо. Брат Роберто, Ренцо, — композитор. Я приглашу и его с женой.

— Прекрасно.

Я рассказала обо всем Роберто, и ему эта идея понравилась.

На столе было все самое лучшее. Приехали Ренцо с женой и Артур Рубинштейн с женой. Роберто не было.

Мы выпили один коктейль, затем второй. Когда принялись за третий, я начала ужасно нервничать. Позвонила на студию. Роберто отозвался:

— Да, в чем дело?

— Ты забыл, что всемирно известный пианист Артур Рубинштейн и его жена приглашены к нам? Мы ждем, мы пьем уже третий мартини. Ты должен идти домой.

— Домой? — проворчал Роберто. — Я занят. Я делаю монтаж. Приду, когда смогу.

Я вернулась назад, пытаясь изобразить из себя хозяйку, у которой все идет как надо, и сказала:

— Роберто немного задерживается. Может быть, мы начнем, а он присоединится к нам потом?

Мы прошли в столовую, начали с аперитивов и дыни. Потом подали спагетти, а я сидела и смотрела на пустой стул... Спустя некоторое время я позвонила снова:

— Слушай, мы уже за столом. Забудь о фильме. Это же Артур Рубинштейн. Ты не можешь так вести себя со знаменитым человеком, который пришел в свой единственный свободный вечер, чтобы увидеться с тобой.

— Хорошо, хорошо. Приду, как только освобожусь.

Мы продолжали сидеть за столом, смаковать всякие вкусные блюда, а разговор постепенно таял и таял. Я просто не знала, о чем еще говорить. А они время от времени очень вежливо спрашивали:

— Что же может так задержать Роберто?

Я делала безуспешные попытки извиниться: дубляж... это так сложно... задержки на студии...

За столом воцарилась напряженная тишина. Мы оставили столовую и пошли в гостиную пить кофе. Тут-то и увидели, как в дом вошел Роберто. Он пересек холл и прямиком направился в спальню.

Я вздохнула с облегчением:

— Ну вот и он наконец-то. Пойдемте выпьем кофе.

Мы пили кофе, а Роберто все не было. Я не выдержала:

— Пойду посмотрю, что там такое.

Я вошла в спальню. Он лежал на кровати.

— У меня болит голова, — сказал он. — Не беспокой меня.

— Я сейчас умру, — застонала я. — Я не могу вернуться назад и сказать им, что ты лег в постель, потому что у тебя болит голова.

— Ну тогда и не объясняй им ничего. Скажи, что я вообще не приходил домой.

— Но я уже сказала, что ты пришел. Да они сами видели, как ты входил.

— Я болен. Скажи, что я болен.

Я вернулась, чувствуя, что если я и обладала какими-то актерскими способностями, то от них не осталось и следа.

— Ради бога, извините, — пролепетала я. — Но он неважно себя чувствует.

— О, какая жалость, — посочувствовали мои гости. - Это очень неприятно. Вы нас извините.

Я сидела, зная, что ложь написана на моем лице, и вдруг, внезапно, двойные двери гостиной широко распахнулись — между ними стоял Роберто, кающийся, широко раскинувший руки для объятий.

— Маэстро! — вскричал он.

Они бросились друг к другу. Потом сидели до четырех утра и говорили — не останавливаясь, не переводя дыхания. Они упивались друг другом. Я не могла растащить их.

А в те минуты мне казалось, что у меня начинается сердечный приступ. Хотя тогда я, наверное, смогла бы с радостью использовать для спасения и сердечный приступ.

Потом произошел еще один незабываемый случай, когда нас во второй раз навестила Гедда Хупер. Она захотела приехать на виллу «Санта Маринелла». Я обсудила ее визит с Роберто и сказала:

— Это заставит все газеты прекратить писанину о том, как я несчастлива, как все ужасно, какое ты чудовище, как ты разрушил мою карьеру. Пусть она увидит наш дивный дом, это чудесное побережье и нашего ребенка. Мы постараемся угостить ее свежими морскими деликатесами.

Перейти на страницу:

Похожие книги

Адмирал Советского Союза
Адмирал Советского Союза

Николай Герасимович Кузнецов – адмирал Флота Советского Союза, один из тех, кому мы обязаны победой в Великой Отечественной войне. В 1939 г., по личному указанию Сталина, 34-летний Кузнецов был назначен народным комиссаром ВМФ СССР. Во время войны он входил в Ставку Верховного Главнокомандования, оперативно и энергично руководил флотом. За свои выдающиеся заслуги Н.Г. Кузнецов получил высшее воинское звание на флоте и стал Героем Советского Союза.В своей книге Н.Г. Кузнецов рассказывает о своем боевом пути начиная от Гражданской войны в Испании до окончательного разгрома гитлеровской Германии и поражения милитаристской Японии. Оборона Ханко, Либавы, Таллина, Одессы, Севастополя, Москвы, Ленинграда, Сталинграда, крупнейшие операции флотов на Севере, Балтике и Черном море – все это есть в книге легендарного советского адмирала. Кроме того, он вспоминает о своих встречах с высшими государственными, партийными и военными руководителями СССР, рассказывает о методах и стиле работы И.В. Сталина, Г.К. Жукова и многих других известных деятелей своего времени.Воспоминания впервые выходят в полном виде, ранее они никогда не издавались под одной обложкой.

Николай Герасимович Кузнецов

Биографии и Мемуары
100 великих гениев
100 великих гениев

Существует много определений гениальности. Например, Ньютон полагал, что гениальность – это терпение мысли, сосредоточенной в известном направлении. Гёте считал, что отличительная черта гениальности – умение духа распознать, что ему на пользу. Кант говорил, что гениальность – это талант изобретения того, чему нельзя научиться. То есть гению дано открыть нечто неведомое. Автор книги Р.К. Баландин попытался дать свое определение гениальности и составить свой рассказ о наиболее прославленных гениях человечества.Принцип классификации в книге простой – персоналии располагаются по роду занятий (особо выделены универсальные гении). Автор рассматривает достижения великих созидателей, прежде всего, в сфере религии, философии, искусства, литературы и науки, то есть в тех областях духа, где наиболее полно проявились их творческие способности. Раздел «Неведомый гений» призван показать, как много замечательных творцов остаются безымянными и как мало нам известно о них.

Рудольф Константинович Баландин

Биографии и Мемуары
100 великих интриг
100 великих интриг

Нередко политические интриги становятся главными двигателями истории. Заговоры, покушения, провокации, аресты, казни, бунты и военные перевороты – все эти события могут составлять только часть одной, хитро спланированной, интриги, начинавшейся с короткой записки, вовремя произнесенной фразы или многозначительного молчания во время важной беседы царствующих особ и закончившейся грандиозным сломом целой эпохи.Суд над Сократом, заговор Катилины, Цезарь и Клеопатра, интриги Мессалины, мрачная слава Старца Горы, заговор Пацци, Варфоломеевская ночь, убийство Валленштейна, таинственная смерть Людвига Баварского, загадки Нюрнбергского процесса… Об этом и многом другом рассказывает очередная книга серии.

Виктор Николаевич Еремин

Биографии и Мемуары / История / Энциклопедии / Образование и наука / Словари и Энциклопедии