Моя жизнь

Около десяти часов вечера послышался лай нашей собаки. Она бросилась к дверям хижины. Я вышел, чтобы впустить ее, но собаки не было. Я звал ее, но она не пришла. На следующее утро я узнал, почему она не пришла на мой зов. Лобо схватил ее, поволок за собой и растерзал на части тут же, недалеко.

Старый волк пришел один в ту ночь — я узнал это по следам — и вел себя крайне неосторожно, вопреки обычной своей выдержке.

Теперь для меня не оставалось сомнений, что Бланка была его подругой. Я понимал также, что, для того, чтобы уберечь скот, надо срочно принять решительные меры сейчас, пока волк находится в состоянии тоски.

Мы проработали втроем весь день, устанавливая по четыре капкана вместе на каждой тропе, которая вела к ущелью. Когда все уже было замаскировано, я взял лапу Бланки и сделал ею отпечатки на земле всюду, где были капканы, словно это были ее следы.

В ту ночь мы не услышали ничего нового. На следующий день я сел на лошадь и поехал посмотреть, не произошло ли чего около капканов. Но ничего интересного не заметил. За ужином я спросил одного из наших парней:

— Ты сегодня был у Северного ущелья?

— Нет, — ответил он, — я не был там, но час назад слышал странное смятение в стаде, которое пасется там.

На рассвете следующего дня я отправился к Северному ущелью. И как только я подъехал к месту, где были расставлены капканы, я увидел, что там лежит Лобо. Он напал на след, который я сделал лапой Бланки. Он думал, что это ее след, что она где-то тут впереди, что он скоро найдет ее.

И вот он лежал совсем беспомощный, запутавшись в цепях, с капканом на каждой ноге.

А в стороне, сохраняя безопасное расстояние, ревел и метался скот, словно торжествуя и радуясь гибели тирана. Но никто не смел подойти близко.

Когда Лобо увидел меня, раздался его громкий, тревожный призыв, как будто он кричал своей стае: «Сюда, на помощь!»

Но никто не пришел.

Тогда он хотел наброситься на меня, но был скован в движениях — его держали капканы и цепи. Обессиленный и беспомощный, Лобо опустился на землю.

— Эх ты, старый разбойник, замечательный зверь! Мне жаль тебя, но я не могу поступить иначе.

Я взмахнул лассо.

Но не успела петля лассо опуститься на шею волка, как он схватил ее зубами и разгрыз надвое. Потом он посмотрел на меня, словно хотел сказать: «Ну, теперь попробуй еще что-нибудь».

Со мной было ружье.

Пристрелить? Нет, не надо.

Я поехал в лагерь, захватил другое лассо. Скоро вернулся обратно. На этот раз меня сопровождал Аллен.

Теперь я бросил волку толстую палку, и прежде чем он успел выпустить ее, мы оба набросили ему на шею лассо. Наши лошади знали свое дело.

Петля затянулась на шее Лобо. Еще минута, и его глаза начали тускнеть.

— Назад! — вдруг вырвалось у меня. — Осади лошадь. Мне хочется его взять живым.

Мы просунули палку между челюстями волка и крепко обмотали пасть веревками.

Теперь Лобо был совсем обезоружен.

Он перестал сопротивляться. Но на меня он больше ни разу не взглянул. Его взгляд скользил куда-то мимо меня. Он вел себя так, словно был один в прерии.

Мы связали его веревками, освободили из капканов и положили поперек моего седла.

Аллен шел с одной стороны, я — с другой. Так мы доставили его к хижине.

Дома я надел ему на шею ошейник и привязал в поле на цепи. Поблизости я расставил капканы, так как предполагал, что он будет звать волков из своей стаи и что ни достанутся нам в добычу.

Но я ошибся. Лобо позвал их на помощь один раз. Никто не отозвался. Больше он не стал звать.

Я вынес ему мяса и воды, зная, что он голоден и хочет пить. Но он даже не взглянул в ту сторону. Я слегка подтолкнул его, чтобы привлечь внимание, но он отвернулся. Он не смотрел на меня, а глядел вдаль, туда, где ущелье ведет в горы и расстилаются широкие поля — его поля, где он так долго царил.

Так он пролежал до заката солнца.

Когда я пришел к нему вечером, перед тем как ложиться спать, его глаза были совсем ясные.

Но мы знаем, что лев, потерявший свою силу, орел в неволе, голубь в разлуке с голубкой — все они умирают от тоски. Едва ли можно было ожидать, что сердце Лобо выдержит все страдания, которые выпали на его долю сразу.

Я знаю только одно: когда занялась заря, Лобо лежал в том же положении, как я оставил его накануне, — голова покоилась на лапах, глаза были обращены к ущелью. Но искра жизни угасла в нем — старый Лобо умер.

Я освободил его с цепи, снял ошейник. Ковбои пришли помочь мне. И как только мы подняли его тело, к нам донесся с ближней горы протяжный заунывный вой волков. Быть может, они просто выли от голода, выйдя на охоту, но в тот момент мне показалось, что они прощались с Лобо.

Мы отнесли труп Лобо под навес, где лежало тело Бланки — его Бланки, и положили их рядом.

Ковбой сказал:

— Ты все искал ее — ну вот, теперь вы снова вместе.

Глава XXIV МОИ КНИГИ

Мой старый друг Генри Стилл заведовал отделом художественного оформления книг при издательстве «Чарлз Скрибнер и сыновья». Стилл познакомил меня с издателем Кимбалом и со многими видными людьми литературного мира.