Моя жизнь — это мы

Что-то кольнуло нос. Потом щеку. Раздался хруст, будто что-то ели. Кольнуло нижнюю губу. Алексей приоткрыл один глаз, едва успевая его закрыть от очередного снаряда. Брат сидел в кресле его комнаты и бросался попкорном: одно зерно летело в Лешу, другое — не забывал бросать себе в рот.

— Ты долго спать еще будешь? Скоро солнце сядет.

— Отстань, демон, я прилег совсем недавно.

— И где тебя носило? Ты вроде не работал вчера.

С закрытыми глазами Алексей перевернулся на спину, положил под голову согнутую в локте руку, нащупал на подушке одну попкорнинку и засунул ее в рот.

— У меня было свидание, причем ужасно неудачное.

— Поделишься подробности?

— Только после кружечки крепкого кофе.

— Попросить Лену? — хохотнул брат.

— Нет, спасибо. На кофе твоей женщины у меня аллергия. Извини, ничего личного.

— Ладно, хорош тебе. Кстати, именно о ней я и хотел с тобой поговорить.

— Неужели я снова ее чем-то обидел или шокировал?

— Нет, не в этом дело. Просто с понедельника отправляюсь в командировку. Хотел попросить, чтобы в мое отсутствие вы жили так же дружно, как в последние дни.

Леша глубоко вздохнул, пережевывая очередную попкорнинку. Открыл глаза. Сел на кровати.

— Слушай, Гриш. Я не против того, чтобы вы тут жили. Я всегда готов тебе помочь, чем могу. Но — черт! — ты не представляешь, как меня нервирует ее характер и как парит менять свои привычки. В собственном доме я должен ходить на цыпочках, дабы не дай боже не разбудить спящую Елену. Как-то ночью в потемках споткнулся об ее туфли в прихожей — так рано утром она включила у себя телевизор на всю громкость. Я поспал три часа.

— Споткнулся, — хмыкнул брат. — Такой грохот и мат стоял, будто споткнулась рота сапожников.

Леша поморщился, мол, не говори ерунды.

— Да какая разница? Туфли, между прочим, были ее. Девушку в дом привести я тоже не могу, — продолжал он выговариваться, — потому что шокирую опять же Елену. Она хоть знает, что такое секс? Ты показывал?

— Обижаешь. Просто она не смотрит на это с такой простотой, как ты.

— Если не секрет, тогда как вы им занимаетесь? Под одеялом и при выключенном свете?

— Лех, не утрируй. К тому же, я говорил тебе, как доволен ею в этом плане. И не такой уж у нее скверный характер, как ты себе придумал. Просто она женщина, а каждая женщина имеет свою долю вредности. У нее просто другие взгляды, и, кстати, в чем-то я с ней солидарен.

— Например? Что мне пара жениться?

— Именно. Мать ждет не дождется от тебя внуков. Законных.

— Слушай, ну на шею не дави.[1]

— Ты мне лучше другое скажи — могу я на тебя рассчитывать?

— Гриш, не будь занудой. Дуй в свою командировку, ничего с твоей Еленой не случится. Но подругу в дом я все-таки приведу.

— Лех…

— Предлагаешь мне любить кого-то под забором? Я сегодня повелся на одну особу с собственной квартирой, только та оказалась однокомнатной и с ребенком трех лет.

Мамаша, блин. Не удивительно, что ее муж бросил.

— Оу, так у тебя не встает при детях? Да ты еще не потерян для общества.

— Я тоже не такой гад, каким меня считает твоя ненаглядная.

— Я говорил ей — она не верит. Странно, да?

Леша посмотрел на брата долгим взглядом, после чего заключил:

— Вы друг друга стоите.

В обед понедельника Леша встал в прекрасном настроении. Потягиваясь, прошел в ванную, краем глаза замечая на кухне Елену. В ванной опять царил женский мини-хаос: белье на сушилке, куча каких-то баночек и скляночек на раковине и на полочке у зеркала, фен на крючке для ручного полотенца вместо оного. А еще работала стиральная машинка.

Леша осмотрел комнату в поисках своих джинсов, которые оставил тут ночью. Их не было. Тогда он наклонился к машинке, замечая внутри очень уж похожую на них вещь.

Выругался, выпрямляя спину, и двинулся на кухню.

— Елена, — окликнул он девушку, опираясь рукой о дверной косяк. — У меня вопрос — не мои ли джинсы крутятся в барабане машинки?

— Спасибо можешь не говорить, — бросила она, сидя с чашкой чая за столом и увлеченная телевизором.

— Спасибо? А ты, случайно, карманы перед этим не проверила?

— Я не лазаю по чужим карманам, нет такой привычки.

— Зато есть привычка стирать чужие вещи.

Лена посмотрела на него в упор, не понимая, что он от нее хочет.

— Они лежали в стирке. Боже мой, Алексей, неужели у вас в карманах были последние презервативы? — спросила она с напускным переживанием, театрально кладя руку на грудь, как раз на вырез халата из красного шелка с каким-то рисунком.

И снова она назвала его «Алексеем».

— Нет, — ответил он каменным тоном. — У меня там был телефон одной обворожительной дамы, которая, возможно, могла стать той самой моей единственной.

Так что, благодарю.

Девушка фыркнула и перевела взгляд на экран телевизора, припадая губами к чашке. Такое пренебрежение Лешу разозлило, но он ничего не стал ей говорить. Вместо этого развернулся и направился обратно в ванную, продумывать коварный план, как проучить эту наглую особу.

* * *