Моя жизнь — это мы

Продолжая орудовать щеткой, Лена прикрыла глаза и вымученно застонала. Хотелось скорее избавиться от этого ощущения, хотелось, чтобы его вообще не было. Дернул же ее черт испытывать этого бессовестно наглеца! Называется: «хотела просто поручить». А получила? Но на что она вообще рассчитывала? Что Алексей смутится? Удивительно, как он еще ночью не попросился к ним присоединиться. Она только-только начала менять свое мнение о нем, а теперь — снова шаг назад. Все-таки не понимала она девчонок. Как может быть хорошим другом тот человек, который готов затащить в постель женщину своего брата? Да для него же нет ничего святого!

«А сама-то хороша!» — ругала девушка и себя. Ведь ответила на поцелуй, не понимая, почему вообще это сделала. От одной мысли, что сотворила подобное, Лену начинало трясти и подташнивать. Она снова взяла в руку зубную пасту, выдавила немного на щетку и начала чистить зубы по новой, поскребла щеткой язык. От такого усердия десны уже болели и кровоточили, но это не имело значения. Она должна стереть эти ненавистные ей ощущения от губ и языка чужого мужчины. Должна забыть, что поцелуй вообще был. Господи, да как она теперь Грише в глаза смотреть будет? Какой-то один и очень странный поцелуй, и у нее уже такое чувство, будто она бессовестно изменила любимому человеку. И убивала уже только одна эта мысль.

Наконец отбросив зубную щетку в раковину, Лена устало присела на бортик ванной, накрыла холодными ладонями до сих пор пылающие щеки.

«Все, спокойно, — начала она себя уговаривать. — Ничего страшного еще не произошло. И вообще ничего не произошло».

Гриша появился дома около шести вечера. К этому времени Лена смогла прийти в норму. О поцелуе она так ничего и не сказала. Не смогла, и считала, что поступает правильно. Для нее самой ничего не случилось — так она твердо решила. Оставалось надеяться, что Алексей также не проболтается. Не хватало еще, чтобы из-за этого казуса поссорились либо она с Гришей, либо братья. Пусть младший Фирсов и сволочь, но все-таки Гришин брат.

Только вот скрывать все оказалось не так просто. От любимого не ускользнуло ее подавленное состояние. Она просто не умела прятать эмоции так хорошо, как это делал он.

— Что-то случилось? — заботливо спросил он, привлекая к себе, когда Лена готовила ужин.

— Нет, все в порядке, — соврала она с полуулыбкой, пряча глаза, когда саму будто кошки раздирали своими острыми коготками. — Просто сегодня плохо себя чувствую.

Гриша поверил, даже вызвался после ужина вымыть посуду. За свой поступок и свое вранье Лена чувствовала себя ужасно виноватой. И все-таки молчаливо терпела все гадкие ощущения, которые тихонько грызли ее.

Позже, уже лежа с Гришей в кровати и утыкаясь лицом ему в шею, она также молча просила за все ее простить, обещая, что подобного не повториться. С этого дня Алексей попал в ее «черный список», пребывая там одним единственным объектом. Их отношения стали еще хуже, чем были до этого, что так же не ускользнуло от Григория.

— Вы чего такие тихие? — спросил он их как-то за совместным приемом пищи. — Ни слова гадкого друг другу не сказали.

У Лены в тот момент резко пропал аппетит. Она даже не нашлась с ответом. И начала опасаться, что вся правда сейчас польется наружу, а за ней — и последствия.

— У нас объявлено молчаливое перемирие, — произнес Алексей, сглаживая ситуацию. — Тренируем словесную выдержку и учимся ладить по феншую.

Под взглядом Гриши Лена заставила губы растянуться в улыбке. Сказать так ничего и не смогла, побоявшись все испортить.

— Ясно, — произнес любимый, поверив и в это. — Ну тренируйте, тренируйте.

Лене резко захотелось стукнуться головой об стену. Поступок Алексея она оценила, но благодарить за это не собиралась.

* * *

После дивного поцелуя с распрекрасной Еленой Леша заметил странное дело — девушка стала его избегать и по возможности игнорировать. В ее присутствии он чувствовал себя каким-то прозрачным. Он словно перестал для нее существовать. То ли гордая, то ли обиженная, Лена выбрала новую манеру общения. Она даже не подняла бучу, когда он стащил из холодильника очередной торт с вишневой начинкой. Не сказала ни слова.

— Ну и долго мы будем обижаться? — как-то из любопытства поинтересовался он, когда поймал ее одну на общей территории, которой считалась кухня.

— Я не обижаюсь, все в порядке, Алексей, — ответила, не моргнув глазом.

И опять двадцать пять!

— Я же просил так меня не называть.

— Извини, Фирс. Так лучше?

— Значительно.

— Вот и отлично.