Моя жизнь и прекрасная игра

Трудно описать, что творилось после финального свистка на поле. К счастью, эту игру транслировали по телевидению на весь мир, включая Бразилию и, конечно, Бауру, иначе бы мне просто никто не поверил. Толпы болельщиков ринулись с трибун. Отбросив в сторону полицейских, словно их вовсе не существовало, зрители накинулись на нас, как волки. С меня сорвали трусы, гетры, бутсы, хорошо еще, что надо мною сжалились, оставив перед всем честным народом в плавках. В этом отношении у меня уже был определенный опыт. Ибо как только я увидел несущуюся с трибун огромную толпу болельщиков, я сам мгновенно сбросил с себя футболку, опасаясь, что это сделает какой-нибудь фанатичный болельщик, который просто задушит меня прямо на поле.

Надо сказать, что в первом тайме из-за тяжелого мокрого поля мне пришлось надеть бутсы с высокими шипами, но поскольку поле подсохло, в перерыве я переобулся и вышел играть в бутсах с низкими шипами. Так что единственным сувениром от того финального матча у меня остались только бутсы, в которых я играл в первом тайме, и… плавки.

С финальным свистком у меня закружилась голова от нахлынувших мыслей. Толпа наконец позволила нам уйти в раздевалку. Я поскорее скрылся в душевой — единственном месте, где можно было побыть одному. Там я пустил воду и стал молиться, благодаря бога за все, что он сделал для меня. Но вскоре в душевую нагрянула толпа репортеров. В одежде они стояли со мной под струями воды и задавали вопросы.

Нас вызвали на поле, чтобы вручить Кубок Жюля Риме, теперь он становился нашим навечно. Большинство зрителей вернулись на свои места, чтобы быть свидетелями этой волнующей церемонии. Теперь мы уже не сомневались — все, что мы надели на себя в раздевалке, у нас не заберут. Никогда в жизни не видел я столько улыбок, столько радостных лиц: игроки обнимались со зрителями, зрители друг с другом, журналисты сердечно поздравляли и принимали поздравления, словно они тоже участвовали в матче, — в общем, зрелище довольно редкое для Бразилии. Я думал о своей жизни, о Келли Кристине, о родителях, бабушке и дяде Жоржи, о Зоке и Марии Лусии и еще о многих друзьях в Сантусе. Я думал о годах, которые привели меня сегодня сюда. Размышлял, как сложится мое будущее. Беспорядочные мысли не давали сосредоточиться.

Кубок Жюля Риме вручил нам президент Мексики Густаво Диас Ордас. Затем бразильская сборная совершила круг почета. Серпантин и конфетти сыпались на нас, как снег, с трибун неслись звуки самбы, сливавшиеся с восторженными овациями. Этот круг почета напомнил мне 1958 год, когда Беллини гордо держал над головой завоеванный нами кубок. Это повторилось в 1962 году, когда почетный трофей был вручен нашему капитану Мауро. А теперь заветный кубок с волнением поцеловал Карлос Альберто. В его глазах блестели слезы, лицо светилось радостью.

Волнующему дню не было конца: Казалось, карнавал будет продолжаться вечно. Когда мы, наконец, пробились к автобусу, чтобы ехать в гостиницу, толпы людей так тесно окружили нас, что автобус не мог сдвинуться с места. Водителю пришлось буквально продираться сквозь толпу.

В гостинице я сразу же заперся в номере. Мне хотелось закончить свою молитву. Меня действительно нет нигде на фотографиях, сделанных после возвращения со стадиона. Дело не в том, что я не хотел быть тогда вместе со всеми или что я вдруг возгордился. Просто я ощутил в себе потребность поблагодарить бога за то, что во время чемпионата никто из нас не заболел, что и нам, и нашим соперникам удалось избежать травм. Я молился за благополучное возвращение всех участников турнира на родину. Потом мне пришлось прерваться, так как в мой номер ворвалась целая толпа знакомых и незнакомых мне людей. Надо было ехать на банкет по случаю окончания чемпионата 1970 года. Он состоялся в гостинице "Мария Изабель" на площади Реформы в самом центре Мехико. Для нас было устроено шоу, в котором выступал бразильский актер Уилсон Симонал и которое всем очень понравилось. Шоу продолжалось до часу ночи, а фиеста на улицах не затихала до утра, несмотря на дождь. Она походила на карнавал в Рио-де-Жанейро — люди пели, пили, плясали. Мексиканцы и бразильцы в одном порыве выражали свою радость по поводу нашей победы.

Начались телефонные звонки, посыпались телеграммы. Первым позвонил президент Бразилии Гаррастазу Медиси. Он разговаривал со мной, Герсоном, Карлосом Альберто, Ривелино. В эту ночь только президент мог соединиться по телефону со столицей Мексики. Все каналы связи были заняты журналистами. В разные страны передавались материалы о финальном матче. Я, например, целый вечер пытался дозво-ниться домой Розмари, но у меня ничего не вышло.

Поздравительные телеграммы шли не только от губернаторов и мэров бразильских штатов и городов, но также из Европы, Африки, Азии. Как я уже говорил, финальную игру смотрел почти миллиард телезрителей. Такого огромного интереса не вызывала еще ни одна спортивная передача за всю историю телевидения.