Моя жизнь и прекрасная игра

Во время матча я на себе ощутил то, с чем вообще не встречался раньше и что очень редко наблюдал впоследствии. Я хочу рассказать о трех игроках чехословацкой команды — Масопусте, Поплухаре и Лале. Настоящие спортсмены! Они, конечно, видели что я получил травму, и догадывались, что это растяжение мышцы, ибо в момент падения рядом со мной никого не было. Они, разумеется, понимали, как мне хочется доиграть матч и что из-за травмы мне трудно будет выдержать жесткую игру. Они, без сомнения, отдавали себе отчет, что малейшее столкновение может сделать меня инвалидом на всю жизнь. И они благородно воздерживались от жесткой игры. Естественно, мне не давали выйти на ударную позицию для взятия ворот (в те минуты я не представлял бы опасности даже для детской команды), но, обеспечивая неприкосновенность своих ворот, они думали и о том, как бы не покалечить меня.

Смею утверждать, немного найдется футболистов, которые в подобной ситуации не воспользовались бы травмой ведущего игрока команды соперников. Масопуст, Поплухар и Лала сделали все, чтобы не усугубить полученной мною травмы. А ведь чехословацкая команда тоже боролась за выход в четвертьфинал и не могла себе позволить проиграть. И все же эти три футболиста, помня об интересах своей команды, не забыли и о благородном отношении к своему сопернику. Я всегда с теплом вспоминаю о них, подаривших мне одну из самых прекрасных минут за всю мою футбольную карьеру.

Матч закончился нулевой ничьей. Мы вернулись в гостиницу. Я едва мог ходить. Мне сразу припомнились другие травмы, особенно та, что помешала участвовать в первых двух встречах чемпионата 1958 года. И все же я не отчаивался, рассчитывая, что мой возраст и хорошая спортивная форма позволят скоро оправиться. А если теперь меня освободят от тренировок, все быстро придет в норму.

Доктор Гослинг закончил осмотр и покачал головой.

«Об этом надо было побеспокоиться раньше… Судя по всему, тебе едва ли удастся еще хоть раз выйти на поле».

Зная нашего доктора, я улыбнулся:

«Не сомневайтесь, доктор, я выдержу любое лечение. Чемпионат ведь не завтра кончается. Я еще успею сыграть, вот увидите».

В ответ доктор Гослинг бросил на меня свой лишенный всякого выражения взгляд и пожал плечами. Потом он жестом подозвал Марио Америко, чтобы дать ему наставления, как меня лечить.

Я строго выполнял все указания, но боль не проходила. Накануне игры со сборной Испании я обратился к Гослингу:

«Вот смотрите, доктор, если ногу не напрягать, не болит. Сделайте мне укол или что-нибудь в этом роде, и я смогу выйти на поле».

Впервые за время нашего знакомства я уловил выражение на лице доктора. Он рассердился.

«Ты что, лошадь? Нет, Пеле, ты обратился явно не по адресу. Если я сделаю тебе укол и после ты войдешь на поле, то наверняка искалечишь себя на всю жизнь. Тогда можешь ставить крест на футбольной карьере. Как тебе могла прийти в голову такая мысль? Неужели ты думал, что я соглашусь?»

Он покачал головой, окинув меня пристальным взглядом.

«Я никогда не делал игроку укола только для того, чтобы он мог выйти на поле. И никогда не пойду на это! А теперь продолжай лечение и больше не вылезай с такими идиотскими предложениями!»

Мне не оставалось ничего другого, как продолжить лечение. Соблюдая постельный режим, я смотрел по телевизору, как наша сборная обыграла команду Испании. Мое место занял Амарилдо, продемонстрировавший блестящую игру. И это несмотря на то, что в испанской сборной играли великолепные мастера — левый полусредний Пушкаш и левый крайний Пако Хенто. Окончательный счет матча был 2:1, причем Амарилдо забил два гола. Пропустив сначала в свои ворота гол, бразильцы потом сравняли счет, а за четыре минуты до финального свистка вышли вперед.

Амарилдо, левому полусреднему из клуба «Ботафого», было двадцать четыре года. Его первый гол стал логическим завершением комбинации, разыгранной с Загало. Получив от него пас, Амарилдо пробил по центру, и мяч оказался в сетке ворот. Во втором случае Гарринча обыграл соперников и сделал поперечную передачу с фланга. Амарилдо пробил головой, вратарь был бессилен что-либо сделать. В общем, игра бразильской сборной доставила мне огромное удовольствие.

Пока я лежал в постели, в голову лезли всякие мысли. Значит, в двадцать один год Пеле пришел конец, новым Пеле станет Амарилдо. Он сыграл в этом матче блестяще, как, скажем, Пеле или кто-нибудь еще, и заслуживает самой высокой похвалы. Значит, в двадцать один год всему конец! Сжав зубы, я попросил Марио Америко подготовить еще более горячие компрессы. Я обязан был выйти на поле!

Один день сменял другой, а травма с трудом, словно нехотя, поддавалась лечению. Я уже думал о том, что больше не выйду на поле вообще, а не только в оставшихся матчах этого чемпионата. Мне снова вспомнился 1958 год. А может быть, я предрасположен к травмам, причем именно в наиболее ответственных играх. Эта мысль не на шутку растревожила меня.