Моя жизнь, или История моих экспериментов с истиной

И так далее и тому подобное. Он сказал мне, что жить в гостинице слишком дорого, и порекомендовал поселиться в съемной комнате у какого-нибудь семейства. Вернуться к этому вопросу мы решили в понедельник.

Мазмудар и я сам посчитали гостиницу не только дорогой, но и неудобной. Во время плавания вакил подружился с неким синдхом, прибывшим с Мальты. Он хорошо знал Лондон и предложил подобрать для нас комнаты. Мы согласились. В понедельник, получив багаж и расплатившись по счету, мы сразу отправились в комнаты, снятые для нас дружелюбным синдхом. Помню, мне пришлось заплатить за номер в гостинице и ужин целых три фунта — цена, которая страшно поразила меня. А ведь я так и остался голодным! В ресторане я просил заменить непонравившееся блюдо другим, но деньги с меня все равно брали за оба. Получалось, что я целиком зависел от еды, купленной еще в Бомбее.

Даже в только что снятой комнате я чувствовал себя не в своей тарелке и постоянно думал о родном доме. Мне не хватало заботы моей мамы. Ночью по моим щекам струились слезы, и многочисленные воспоминания о домашней жизни не позволяли мне заснуть. Мне не с кем было разделить свою печаль, но даже если бы такая возможность и появилась, что в том толку? Я знал: ничто не способно утешить меня. Меня окружала незнакомая обстановка, кругом были чужие люди, чужие нравы и обычаи и даже чужое жилье. Я был новичком в вопросах английского этикета, и мне приходилось постоянно держаться настороже. Клятва оставаться вегетарианцем все усложняла. Та пища, которую я мог есть, казалась пресной и невкусной. Так я оказался между Сциллой и Харибдой. В Англии я чувствовал себя чужаком, но о возвращении в Индию не смел даже думать. «Теперь, когда ты оказался здесь, ты должен остаться на положенные три года», — шептал мне внутренний голос.

14. Мой выбор

В понедельник доктор Мехта приехал в гостиницу «Виктория», ожидая застать меня там. Он выяснил, что мы уже съехали, узнал наш новый адрес и встретился с нами. По неосторожности на пароходе я получил лишай. Умываясь и принимая ванну, я использовал морскую воду, в которой мыло не растворяется. Но я упрямо продолжал намыливать свое тело, ведь так поступают все цивилизованные люди. Вместо того, чтобы очистить кожу, я лишь сильнее загрязнял ее. Так и образовался лишай. Я показал его доктору Мехте, и он посоветовал протирать пораженные участки уксусной кислотой. Помню, как жгучая кислота заставляла меня чуть ли не выть от боли. Доктор Мехта осмотрел мою комнату, спросил об условиях найма и неодобрительно покачал головой.

— Такое место вам не подойдет, — сказал он. — Вы приехали в Англию не только для того, чтобы учиться, но и для того, чтобы приобщиться к английской жизни и здешним обычаям. Поэтому вам необходимо поселиться в семье англичан. Но до этого, думаю, вы можете поучиться кое-чему у моего друга ***. Я отвезу вас к нему.

Я с благодарностью принял предложение и переехал к другу доктора Мехты. Тот был очень добр и внимателен ко мне, обращался со мной, как с собственным братом, знакомил меня с обычаями и этикетом англичан, помогал освоить разговорный язык. Серьезной проблемой стало мое питание. Я не мог с аппетитом есть вареные овощи без соли и специй. Хозяйка квартиры совсем растерялась и уже не знала, чем меня накормить. На завтрак мы если овсяную кашу — порридж, — довольно сытную. Однако я оставался голодным после обеда и ужина. Друг уговаривал меня начать есть мясо, но я упрямо напоминал о своей клятве и этим ставил точку в разговоре. На обед и ужин нам подавали шпинат, хлеб и джем. Я отличался здоровым аппетитом, мой желудок постоянно требовал пищи, но я стеснялся просить больше двух или трех ломтиков хлеба, поскольку считал, что это невежливо. Ко всему прочему, ни к обеду, ни к ужину нам не давали молока. Однажды друг потерял всякое терпение и заявил:

— Будь ты моим родным братом, я бы уже отправил тебя обратно. Что это за обет, данный неграмотной матери, не имеющей ни малейшего понятия о здешних условиях? Это и не обет вовсе! Придерживаться подобного обета — чистейшее суеверие. Скажу прямо: упрямством ты здесь ничего не добьешься. Ты признался, что уже ел мясо и оно тебе понравилось. Ты делал это без всякой необходимости, а сейчас отказываешься, хотя это действительно важно. Какая жалость!

Но я был непреклонен.

День за днем друг все сильнее давил на меня, но неизменно встречал мой отказ. И чем больше аргументов он приводил, тем отчаяннее я защищался. Ежедневно я молил Бога о защите и получал ее. Причем я, разумеется, не имел сколько-нибудь определенного представления о Боге. Была одна лишь вера в него — вера, семена которой посеяла добрейшая нянюшка Рамбха.

Однажды мой друг начал читать мне «Теорию утилитаризма» Бентама, но я ничего не понимал. Язык оказался слишком сложен для меня. Друг принялся объяснять, и я сказал: