Моя жизнь. Южный полюс

Мы достигли одного из самых важных пунктов на нашем пути. Дальше план нужно было составить так, чтобы подъем дался нам возможно легче, но не увел от цели. Надо все тщательно рассчитать, взвесить все возможности. Как всегда, когда принималось важное решение, мы обсуждали его сообща. Отсюда до полюса и обратно 1100 километров. Перед нами долгий подъем, вероятно, и другие препятствия. И можно не сомневаться, что сил у наших собак заметно убавится. Поэтому мы решили взять с собой продовольствия и снаряжения на 60 дней и оставить склад – снаряжение и продовольствие на 30 дней. Опыт подсказывал нам, что мы, наверно, сумеем обернуться, сохранив 12 собак. Сейчас их у нас было 42. Поднимемся с этим количеством на плато, там 24 собаки забьем, а дальше пойдем на трех санях с 18 собаками. Из них, по нашим расчетам, шесть придется убить, чтобы на 12 дойти обратно. Одновременно с сокращением числа собак и сани будут становиться все легче. И когда останется только 12 собак, мы сведем число саней до двух. Наши расчеты и на сей раз оправдались почти полностью. Только в днях мы немного ошиблись, потратили на восемь дней меньше, чем предполагали. А с собаками угадали, их было 12, когда мы вернулись к этому складу.

Обсудив все и выслушав мнение каждого, мы вышли из палатки и принялись заново укладывать провиант. Счастье, что была хорошая погода, не то этот переучет мог бы стать весьма неприятным делом. Все продовольствие было упаковано так, что не надо взвешивать, только считай упаковки. Пеммикан кирпичиками по полкилограмма. Шоколад, как и всякий шоколад, в плитках, вес каждой известен. Сухое молоко – в «колбасках» по 300 граммов, ровно на один раз. Галеты тоже можно было сосчитать; правда, это была долгая процедура, ведь галеты мелкие. Здесь нам пришлось отсчитать 6 тысяч штук. Пеммикан, шоколад, сухое молоко и галеты – вот и весь наш набор. И он вполне себя оправдал, мы не ощущали недостатка ни в сахаре, ни в жирах.

Известно, как не хватает именно этих продуктов в долгом путешествии. Галеты у нас были отличные: овес, сахар, сухое молоко. Конфеты, варенье, фрукты, сыр и прочее мы оставили во Фрамхейме. Меховую одежду (она нам пока еще не понадобилась) уложили на сани. Может пригодиться теперь, когда мы начнем набирать высоту. Мы не забывали и о том, что на 88° южной широты Шеклтон отмечал минус 40°. Если и нас ждут такие морозы, меховая одежда выручит. Сверх того в наших личных мешках было немного вещей. Единственную смену белья мы надели здесь, а старую повесили проветриваться. Повисит два месяца, а когда вернемся сюда, вполне можно будет надевать ее снова. Помнится мне, и этот расчет тоже оправдался. Больше всего мы взяли с собой обуви. Сухие ноги – великое дело.

Покончив со сборами, вся пятерка надела лыжи и двинулась к ближайшей земле, горе Бетти, расположенной в трех километрах от нас. Ее не назовешь ни крутой, ни высокой, но все-таки – около 300 метров над уровнем моря. Как ни мала она была, а сыграла большую роль, потому что на ней были взяты все наши геологические образцы. Как-то непривычно было идти на лыжах, хотя я проскользил на них уже 620 километров. Всю дорогу мы ехали на прицепе, и с тренировкой дело обстояло плохо. Мы это почувствовали в тот день, идя вверх по склону.

После горы Бетти шел довольно крутой, но ровный подъем, скольжение было отличное, и мы продвигались быстро. Мы поднялись на отлогий косогор на высоте около 360 метров над уровнем моря, пересекли небольшой горизонтальный участок, дальше опять был подъем вроде первого, за ним спуск на довольно длинный плоский участок, который вскоре сменился отлогим склоном и перешел в небольшие ледники. У этих ледников мы закончили рекогносцировку, убедившись, что путь, насколько хватает глаз, вполне проходим. Мы удалились от палатки примерно на девять километров и поднялись на высоту 650 метров.

Спуск прошел отлично. На двух последних горках перед барьером мы хорошенько разогнались. Мы с Бьоландом решили заглянуть на Бетти, чтобы ощутить под ногами настоящую твердую землю, по которой не ступали с сентября 1910 года, когда заходили на Мадейру; теперь был ноябрь 1911 года. Сказано – сделано. Бьоланд приготовился элегантно выполнить поворот и отлично справился с задачей. Я тоже приготовился, неизвестно только, к чему именно. Во всяком случае я покатился кубарем и выполнил этот номер с блеском. Меня подвели сугробы под горой. Я живо вскочил на ноги и глянул на Бьоланда. Не знаю, видел ли он, как я падал. Так или иначе я приосанился и небрежно бросил:

– И мы еще кое-что помним!

Кажется, Бьоланд поверил, что у меня получился поворот по всем правилам. А если не поверил, у него во всяком случае хватило такта не показать этого.