Моя жизнь, мои достижения

Менеджмент современных больниц устроен таким образом, что невозможно понять, существуют ли они для больных или для врачей. Я хорошо знаю, как много времени отдает настоящий терапевт или хирург делам милосердия, но я вовсе не убежден в том, что его зарплата должна зависеть от материального положения его пациентов. Зато я твердо убежден в том, что так называемая профессиональная этика является проклятием для человечества и для развития медицинской науки. Диагностика еще очень несовершенна. Мне бы не хотелось принадлежать к числу владельцев таких больниц, где пациенты лечились бы не от той болезни, которой они страдают на самом деле, а от той, которую наметил себе первый попавшийся врач. Профессиональная этика препятствует исправлению ошибочного диагноза. Консультирующий врач, если он не обладает очень большим тактом, никогда не изменит диагноза или предписаний, если только коллега, пригласивший его, не согласен с ним полностью, и даже в этом случае все происходит без ведома пациента. Похоже, все считают, что больной, в особенности пациент больницы, становится собственностью своего врача. Опытный врач не будет эксплуатировать своих больных, неопытный – напротив, будет. Многие врачи, кажется, убеждены, что самое главное – это их диагноз, а не выздоровление пациента.

Цель нашей больницы – порвать со всеми этими обычаями и поставить во главу угла интерес пациента. Поэтому это так называемая закрытая больница. Все врачи и сиделки получают годовое жалованье и не имеют право работать за ее пределами. В больнице работает двадцать один врач, каждый из которых прошел через тщательный отбор, и получают они столько, сколько могли бы зарабатывать при самой успешной и широкой частной практике. Ни один из них ничуть не заинтересован в пациенте с финансовой точки зрения, и ни один пациент не имеет права пользоваться лечением постороннего врача. Мы охотно признаем роль семейного врача и совершенно не собираемся принижать его роли. Мы принимаем от него больных в том случае, когда он прекращает лечение, и стараемся как можно скорее вернуть пациента обратно. Нам невыгодно держать пациента дольше, чем это необходимо. И мы готовы делиться нашими знаниями с семейным врачом, но, пока пациент лежит в больнице, мы целиком за него отвечаем. Для посторонних врачей больница «закрыта», что, однако, не исключает нашего сотрудничества с теми врачами, которые этого захотят.

Интересно, как принимают пациента. Его осматривает главный врач и затем передает трем-четырем или даже большему числу врачей. Это делается всегда, потому что опыт показывает, что дело в основном в общем состоянии пациента, а не в болезни. Каждый врач полностью обследует пациента и посылает свое заключение главному врачу, не имея возможности предварительно проконсультироваться с коллегами. Таким образом, главврач получает по меньшей мере три, а иной раз шесть или семь основательных и совершенно независимых друг от друга диагнозов. Все вместе они составляют историю болезни без всяких пробелов. Эти меры предосторожности введены для того, чтобы хотя бы в пределах наших современных знаний обеспечить по возможности правильный диагноз.

В настоящее время у нас в больнице приблизительно шестьсот коек. Каждый пациент оплачивает по твердо установленному тарифу палату, питание, медицинские услуги, включая уход. Особых расходов не предусмотрено, как и специальных сиделок. Если больной требует более тщательного ухода, чем можно получить от имеющихся в данном отделении сиделок, то без всяких доплат выделяется дополнительная сиделка. Но это случается редко, потому что пациенты сгруппированы сообразно с необходимым для них уходом. Одна сиделка может выхаживать двух, а может и пять пациентов в зависимости от тяжести их заболеваний, но не больше семи. Благодаря нашему оборудованию сиделка может без посторонней помощи ухаживать за семью «легкими» больными. В обыкновенной больнице сиделки вынуждены делать множество лишних движений. Они тратят больше времени на беготню, чем на уход за больными. В этой больнице, как и на нашем заводе, пространство организовано так, что лишних движений делать не приходится.

Плата за палату, уход и медицинские услуги составляет 4,5 доллара в день. Цена будет снижена при расширении больницы. Большая операция стоит 125 долларов, небольшие оплачиваются по твердому тарифу. Цены экспериментальные и со временем могут измениться. Больница точно так же, как и завод, имеет свою систему менеджмента и план, рассчитанный на самоокупаемость.

Этот опыт нам, скорее всего, удался. Главная удача – в организации и расчете. Та же самая организация, которая позволяет заводу добиться максимальной эффективности, позволит сделать то же самое и больнице и одновременно снизит цены настолько, чтобы сделать ее доступной для всех. Единственная разница между планированием на заводе и в больнице заключается в том, что больница, на мой взгляд, не должна приносить прибыль, хотя и обязана окупать себя. На сегодняшний день в эту больницу вложено около девяти миллионов долларов.