Моя жизнь на тарелке

— Это же Америка, дорогая, там кругом одни омары, — отмахивается Кейт, на сей раз не иначе как от жуткой судьбы манхэттенцев, которых на каждом углу поджидает морское чудище с беспощадными клешнями. — Как-то раз мы с Максом пошли прогуляться и вспомнили, что дома на ужин ничего нет. Знаешь, что мы сделали, дорогая? Просто постучали в ближайшую рыбацкую хижину, и прелестная старушка вынесла нам два омара! Ах, какие простые люди, Клара, но как они умеют жить! — Кейт в упоении качает головой. — Вот это я понимаю — стиль. Ты со мной согласна, дорогая? Беднейшие из бедных, я бы даже сказала, обездоленные создания лакомятся омарами.

Макс уже вовсю ухмыляется. Еще бы ему не ухмыляться — при собственной-то хижине в деревеньке, битком набитой великодушными, не испорченными городским изобилием любителями ракообразных.

— Обязательно приезжайте, Клара, — повторяет он. — Вашим мальчикам там наверняка понравится.

— Я бы не возражала. А где находится ваш приморский рай?

— В местечке под названием Мартас-Виньярд,[11] на восточном побережье, — вновь опережает его Кейт. — Ах, что за прелесть эта деревушка! Непременно поедем, Клара, отдохнешь, развеешься. С мальчиками кто-нибудь из соседей посидит, верно, Макс? Лишняя монетка им не помешает, бедняжкам. А пока детки будут под присмотром, мы сможем прогуляться по деревне и поужинать в каком-нибудь уютном рыбацком бистро. Манеры там грубые, пища посредственная, но сколько удовольствия!

Мартас-Виньярд? Так речь идет о курорте для миллионеров? Рыбацкое бистро? Это где подают омаров по-американски, по двести долларов за порцию? Нищие соседи с детками посидят? Уж не Кеннеди ли?

Тираду я успешно проглатываю, умудрившись не подавиться хохотом. Кейт есть Кейт. Меня внезапно переполняет любовь к маме. Кейт придает моей жизни остроту, и это бесспорный факт. Макс заговорщически улыбается мне, бросая на маму влюбленные взгляды. Он ее заслуживает. О да. И он ее получит.

11

Ни за что бы не заподозрила ирландскую почту в такой оперативности. Ранним утром я уже держу в руках конверт с двумя элегантными билетами на премьеру спектакля Сэма Данфи с идиотским названием «Изгибы». С тем же успехом он мог бы остановиться на откровенной саморекламе — к примеру, «Вот он я, человек-змея». Текст отпечатан жирным шрифтом над черно-белым снимком скачущего Данфи; полагаю, для этого действа существует более научный термин, но мне он неведом. Господи, на кого он похож, этот балетный гений! Весь блестит от пота, полупрозрачная футболка того и гляди лопнет по швам… Но ноги хороши. Да и руки… как это говорится… выразительные. Приходится признать, что абсолютно беспристрастный зритель с чисто эстетической точки зрения вполне мог бы назвать Данфи «божественно красивым» и даже «чертовски сексуальным». Для зрителя же, пообщавшегося с мистером балериной за стаканчиком… минералки, Сэм даже в столь эффектной позе останется все тем же надутым, размалеванным любителем похабных маек.

Вслед за билетами из конверта выпадают две карточки поменьше — приглашения на вечеринку по случаю премьеры. Прием состоится в Хокстоне, бар такой-то, вход по приглашениям, ну и прочая бла-бла-бла. Прикинув день знаменательного события — следующая пятница, — я запихиваю бумажки под вазу с фруктами, к прочей макулатуре: прошлогодним счетам, приглашению на рождественский праздник на имя Джека Хатта, рекламному листку из «Селфриджа» о распродаже моего любимого чистящего средства, открытке от Эмбер («Привет! Ты где пропадаешь?») и семейному абонементу в лондонский зоопарк.

За уборкой видимых частей дома я то и дело возвращаюсь мыслями к вчерашнему обеду. До сих пор не верится. Неужели Кейт сказала то, что сказала? Неужели она действительно произнесла ту самую фразу насчет моих взаимоотношений с едой? Свинство. Подлость. Гнусность. Может, Кейт от Макса даром провидицы заразилась? Вряд ли. Выходит, Кейт в чем-то права? Еще чего. По теории Кейт всех толстяков придется записать в племя неудовлетворенных жизнью неудачников. Абсурд. «Ты только думаешь, что счастлива. А на самом деле это не совсем так». Я злобно выключаю пылесос и падаю на ступеньку прямо посреди лестницы, изображая не в меру раскормленного Кристофера Робина.

Ладно. Пусть. Предположим, я не совсем счастлива. Возможно, это не совсем то, о чем мечталось в годы беззаботной юности. Допускаю, что кому-то моя жизнь покажется пресной. Но — очень большое НО — она вовсе не так уж далека от тех моих мечтаний хотя бы потому, что я никогда не строила воздушных замков. Хотелось жить счастливо, мало-мальски обеспеченно и оседло. (Переездами меня Кейт в детстве досыта накормила, пока она не встретила Джулиана.) Хотелось иметь детей и собственный дом, где всегда жилось бы как дома. Так вот же он. Вокруг меня, надо мной, подо мной.