Моя жизнь. От зависимости к свободе

Окружающим не нравилось, что я наделил Акежана широким кругом полномочий (например, он самолично вносил предложения по кандидатурам ряда министров и акимов). Они даже говорили: «Вот увидите, этот человек в итоге вас предаст». Нурболат Масанов, политолог, которого никто бы не смог считать сторонником Назарбаева, в 1997 году сказал: «И я реально представляю, что если он придет к власти и начнет претворять в политической сфере то, что натворил в экономической, то недалеко будет и до облав и внесудебных преследований. Кажегельдин не сомневается. Он гораздо циничнее традиционалиста Назарбаева. И будет гораздо более страшен для народа, для общества. И в связи с этим я, как политолог, хотел бы предупредить господина Назарбаева: ему следует очень серьезно опасаться господина Кажегельдина».

Новое правительство предприняло ряд шагов по снижению инфляции и стабилизации тенге. Я поддерживал как мог. Однако постепенно его курс на «шоковую терапию» стал доминировать. Увеличились неплатежеспособность, задолженность по заработной плате и пенсиям. Начала поднимать голову компрадорская буржуазия. Кажегельдин за короткий срок выставил на продажу 152 предприятия. В то время все государственные программы, включая приватизацию, принимались только решением Президента. А правительство вносило предложения по ним. Предлагающий орган несет ответственность за качество и реализацию тех программ. Кажегельдин – воспитанник КГБ, учившийся на курсах спецслужб и получивший немало информации о западной рыночной экономике. Его готовили к работе в условиях рынка. Выучивший новые, пока незнакомые нашим людям рыночные термины, он казался всезнающим. Как стало известно позже, его использовали для слежки или как уличного агента (топтуна). Когда я вспоминаю о его предательстве, то думаю, что это было следствием того воспитания. Позже Кажегельдин был признан виновным в получении взятки и приговорен к 12 годам лишения свободы. Это решение до сих пор остается в силе.

При правительстве Кажегельдина у нас тоже стала использоваться модель российского правительства во главе с Егором Гайдаром, формироваться концепция развития на рельсах олигархического капитализма. На одном из собраний с акимами премьер-министр даже подробно разъяснял теорию о том, что первоначальный капитал никогда не может быть накоплен честным путем. Противно даже писать об этом. Поэтому ограничусь лишь цитатами и примерами. Авторы книги «Казахстан 90-х. Правительство Кажегельдина: приватизация, коррупция и борьба за власть» (ИД Credo, Алматы, 2003 г.) писали: «На высоком посту руководителя правительства у господина Кажегельдина в полной мере проявились присущие ему качества мелкого вороватого лавочника, который стремится любой ценой не упустить выгоду своего нынешнего положения. В среде деловых людей и высоких государственных чиновников давно бытует мнение, что Кажегельдин не просто берет, а берет много». Чтобы объяснить источник денег, непрерывно текущих в его карман, в интервью газете «Караван» (27 декабря 1996 г.) он даже договорился до следующего: «Мои личные средства связаны с международным финансовым рынком, они даже не связаны с Советским Союзом. Я – международный брокер». Затем, забыв об этом, в газете «Рудный Алтай» (5 апреля 1997 г.) он прямо сказал: «Уровень зарплаты премьер-министра дает мне моральное оправдание брать взятки». Наверное, исходил из принципа: язык мой, что хочу, то и говорю. Но даже если язык его, деньги-то государственные.

Сложившуюся позднее ситуацию он описал так: «17 сентября у меня появился непонятный синдром и начался первый приступ с резким повышением давления и рвотой. Врачи посчитали это гипертоническим кризом. Вот тогда я обратился к президенту: “Может быть, мне надо куда-то слетать и установить истинный диагноз?” Он ответил: “Хорошо, поезжай”.

Но через день у меня начался еще более острый приступ. Ко мне пришел личный врач президента, так как мой был в командировке, и предостерег: “Мне не нравится то, что с вами происходит”.

Тогда президент сказал: “Езжай”. Вот так я и улетел. Но мы договорились, что на эту тему особо распространяться не стоит. В Швейцарии установили, что у меня эмболия, а это достаточно серьезная штука с высоким летальным исходом. Сегодня, оглядываясь назад, я думаю: не было бы счастья, да несчастье помогло. Потом по телефону я обратился к президенту с просьбой об отставке, ко мне приехал его помощник, и мы обсудили с ним, как это можно сделать».