Моя жизнь по соседству

Я утыкаюсь в смузи и гадаю, что сказала не так. Мама фактически проштудировала биографии Майкла и Чарли, не говоря о наиболее подозрительных избранниках Трейси. Но когда дело касается ее…

Вдруг пылесос утробно хрипит и замирает. Мама трясет его, переворачивает, выключает снова, но ничего не помогает.

– Саманта! – зовет она. – Ты не знаешь в чем дело?

Богатый опыт подсказывает, что на деле это означает: «Это не твоих рук дело?»

– Нет, мам, я им не пользовалась.

Мама осуждающе смотрит и снова трясет пылесос:

– Вчера вечером он отлично работал.

– Мам, я им не пользовалась.

Неожиданно она срывается на крик:

– Тогда что с ним такое?! Сломался в самое неподходящее время! На ужин приедет Клэй с потенциальными спонсорами моей избирательной кампании, а у меня гостиная наполовину вычищена!

Мама швыряет пылесос на пол.

Гостиная, как обычно, безукоризнена. Не определишь, какую половину мама только что пропылесосила.

– Мам, все в порядке. Они даже не заметят…

Она пинает пылесос и в гневе смотрит на меня:

– Я замечу.

Ясно…

– Мама!

Я привыкла к ее раздражительности, но сегодня как-то чересчур.

Ни с того ни с сего она вырывает пылесос из розетки, собирает, проходит к двери и швыряет его на улицу.

Пылесос с грохотом падает на подъездную аллею. Я смотрю на нее во все глаза.

– Саманта, тебе разве не пора на работу?

Глава 11

Рабочий день складывается отвратительно, потому что является Чарли Тайлер с компанией ребят из школы. Мы с Чарли расстались друзьями, но это до сих пор подразумевает множество похотливых взглядов, шуточек, вроде «Стоп, что я вижу в подзорную трубу?» и «Хочешь влезть на мою грот-мачту?». Разумеется, ребята рассаживаются за моим столиком, за восьмым, и гоняют меня туда-сюда – то воды им, то еще масла, то еще кетчупа, – просто потому, что могут.

Наконец они собираются уходить и, к счастью, оставляют хорошие чаевые. Чарли подмигивает мне и заявляет, играя ямочками:

– Предложение о моей грот-мачте до сих пор в силе, Сэмми-Сэм.

– Проваливай, Чарли!

Я убираю стол, на котором парни устроили погром, когда кто-то тянет меня за пояс юбки:

– Детка!

Тим небрит, непричесан, он даже не переодевался с тех пор, как я его видела. Фланелевые пижамные брюки жарким летом – абсурд. В стиральную машину они явно не попадали.

– Мне нужен нал, ты, богатенькая детка!

Неприятно… Тим знает, вернее, знал, как сильно я ненавижу этот ярлык, наклеенный на меня девчонками из плавательных команд-соперниц.

– Тим, я тебе денег не дам.

– Потому что я «потрачу деньги на выпивку», да? – насмешливо спрашивает он визгливым голосом, копируя мою маму. Именно так она говорила в Нью-Хейвене, когда мы проходили мимо бездомных. – Ну, это далеко не факт. Я могу потратить их на травку. Или на порошок, если ты расщедришься, а мне повезет. Ну, дай мне полсотни!

Тим прислоняется к стойке, скрещивает руки на груди и поднимает подбородок.

Я встречаю его взгляд. Мы в гляделки играем?

Неожиданно Тим бросается к карману моей юбки, в который я складываю чаевые:

– Для тебя это пустяки. Саманта, для чего ты работаешь? Просто дай мне пару баксов!

Я отстраняюсь так резко, что, боюсь, дешевая ткань юбки порвется.

– Тим, прекрати! Я ничего тебе не дам!

Он качает головой:

– Ты была классной девчонкой. Когда в сучку превратилась?

– Когда ты стал говнюком.

Я проношусь мимо него с подносом, заставленным грязной посудой. На глаза наворачиваются слезы. «Не смей плакать!» – велю себе я. Но ведь Тим знал меня лучше всех…

– Проблемы? – спрашивает повар Эрнесто, отвлекаясь от шести сковород, на которых одновременно что-то жарится: «Завтрак на палубу!» на здоровой еде не специализируется.

– Так, придурок один! – Я с грохотом сваливаю посуду в специальный контейнер.

– Я не удивлен. Хренов город полон хреновых богатиков с серебряной ложечкой в хреновом…

Упс! Я случайно ввела Эрнесто в режим его любимой проповеди. Я отключаю его, растягиваю губы в улыбке, собираюсь разобраться с Тимом, но застаю лишь взмах грязного пижамного рукава и хлопок двери. На столе и на полу осталась мелочь, но большая часть чаевых исчезла.

Вспоминаю седьмой класс в Ходжесе, через пару недель после начала занятий, еще до того, как исключили Тима. Я забыла деньги на обед и искала Трейси или Нэн. Вместо них я напоролась на Тима, который сидел в кустах с мерзейшими наркошами Ходжеса. Тима я в то время считала таким же чистым, как Нэн и я сама. Сердцем той компании был Дрейк Маркос, наркоша-старшеклассник, вечно ошивавшийся со столь же прожжёнными хлыщами. Есть о чем написать в эссе для колледжа.

– О, сестренка Трейси Рид! Расслабься, сестренка Трейси Рид. Ты в таком напряге. Надо рассла-а-абиться! – ухмыльнулся Дрейк, его спутники заржали, словно он сказал нечто уморительное.

Я взглянула на Тима – тот смотрел себе под ноги.

– Пустись во все тяжкие, сестренка Трейси Рид! – Дрейк помахал мне пакетиком неизвестно с чем.

Я промямлила, что мне пора на занятия, над чем Дрейк всласть постебался под смешки верных подвывал.

Я развернулась, чтобы уйти, потом обернулась и позвала Тима, до сих пор рассматривавшего свои мокасины.

Тогда он наконец на меня посмотрел: