Моя жизнь под землей

Здесь же, на месте, было решено приспособить пещеру для посещения публики, что считается самым главным для «разукрашенных» пещер Дордони. И это было быстро осуществлено: появилась билетная касса при входе, почтовые открытки, иллюстрированные проспекты, гиды, электрическое освещение, гротографические панно под стеклом, воспроизводящие рисунки прямо под местом их расположения и подчеркивающие силуэты животных, чтобы посетителям было легче их отыскать на потолке. Затем были организованы ночные экскурсии, сопровождающиеся лекцией по доисторическому искусству с показом диапозитивов на экране, установленном в пещере.

Через несколько месяцев аббат Брейль, вернувшись из длительного путешествия по Южной Африке, посетил грот Баррабау и сказал, выходя из него: «То, что фигуры, украшающие левую стену, относятся к четвертичному периоду, не вызывает никакого сомнения. Стена из известняка с мергелем, постепенно превращающаяся в глину и содержащая прожилки кремня, меньше всего подходит для рисунков, однако вся ее поверхность покрыта сделанными пальцами или деревянной палкой бороздами, насечками, точками, которые в большинстве случаев являются изображениями четвероногих, часто наслаивающимися одно на другое, так же как в Сомбареллах. Там тоже можно, правда не без некоторого труда, различить довольно большие изображения животных, начертанные пальцами или палкой. Изображения довольно большие, в один или два метра, и хотя сами по себе рисунки грубы и примитивны, однако они выполнены в прекрасном реалистическом стиле. Баррабау сама по себе не представляет самостоятельной главы первобытного искусства, но зато это отдельный параграф, это документ, оригинальный и важный, с которым должны будут познакомиться и оценить его истинное значение все занимающиеся первобытным периодом».

После краткого путешествия в Перигор я вернулся в свои подземные Пиренеи, где вскоре нашел новый грот с рисунками или, во всяком случае, установил, что хорошо известная пещера, которую я сам посещал с давнего времени, хранит доисторические рисунки, о которых никто не подозревал.

Это небольшое приключение произошло в гроте Тибиран, где я прилежно изучал колонию летучих мышей.

Может быть, читатель помнит — об этом я уже писал, — что 6 февраля 1938 года, когда я возвращался из грота Тибиран, родилась моя дочь Раймонда, и что в этот же день я окольцевал ту удивительную летучую мышь, которая имела обыкновение зимовать в Тибиране, а летом отправляться на «дачу» то на деревенскую колокольню, то в мэрию Эсканекрабе, где ее дважды обнаружил штукатур Бонмезон, тогда как я дважды встретил ее в Тибиране.

В эту же пещеру я однажды привел свою младшую дочь Мари, когда ей было всего четыре года, чтобы совершить ее пещерное крещение по довольно оригинальному обряду. Спустившись вместе с ней до низкого и темного зала, я сказал ей спокойно, что забыл кое-что и мне придется вернуться, а она останется на несколько минут под землей одна.

Таким образом я хотел убедиться, была ли эффективной моя система воспитания ребенка. Я всегда старался дать ей возможность свыкнуться с темнотой и ничего не бояться. Ей никогда не рассказывали сказок про волков, разбойников, фей и не говорили других глупостей, которые делают детей боязливыми. Ее никогда не пугали темнотой. Короче говоря, представился случай проверить, сможет ли четырехлетняя Мари одна остаться в пещере.

Конечно, я оставил рядом с ней зажженную лампу, показал ей, как играть, делая шарики из глины, причем сам сделал несколько штук, и после этого вышел из пещеры, чтобы вернуться через четверть часа.

Четверть часа одна в пещере… Многие решили бы, что это слишком долго и страшно. К счастью, с Мари ничего подобного не произошло. Она отлично выдержала испытание и совсем не выглядела обеспокоенной или испуганной. Однако я понял, что она не лепила глиняные шарики, а внимательно прислушивалась к тишине, так как сообщила мне, что слышала летучих мышей.

Она ошиблась, летучие мыши не издавали никаких звуков. То были капельки воды, падающие со свода, которые она услышала в спокойной тишине.

Меня очень обрадовало ее поведение и хорошие результаты, которые дал мой метод воспитания. Но все же ради истины я должен сказать, что позднее, около семи или восьми лет, ребенок стал пугливым. Это произошло тогда, когда она смогла сама читать сказки, которые я скрывал от нее, и когда, нарушая мои распоряжения, ей стали их рассказывать в компании сверстников и, конечно, когда кино смутило ее душу, так же как и всей молодежи, да и многих взрослых.

Но вернемся к первобытной истории и к гроту Тибиран, куда я еще раз спустился в 1952 году вместе с Раймондой и Мари, которым в то время было четырнадцать и двенадцать лет.

В этот день, после того как мы отловили и окольцевали летучих мышей, вдруг опрокинулась моя ацетиленовая лампа, и вода разлилась по земле.