Моя жизнь под землей

Глава тридцать пятая «Темные истории»

Само неприветливое название — спелеология — способствует тому, что обычно ее считают суровой наукой. Признавая, что этот род деятельности человека поднимает жгучие проблемы и открывает неожиданные перспективы, требуя в то же время отваги, силы и хладнокровия, все же надо сказать, что со спелеологами под землей случаются подчас весьма веселые истории, трагикомические приключения, бывают смешные ситуации, оживляющие чаще, чем полагают, монотонность и тяжесть суровых и опасных изысканий.

В давно разошедшейся книге под названием «Histoires au-dessous de tout» я собрал массу историй, которые должны были показать, что подземные исследователи не являются ни мизантропами, ни неврастениками; наоборот, это очень уравновешенные люди, не боящиеся козней и коварства подземного мира и не отступающие перед ними. Будучи проповедниками и последователями принципа: «В здоровом теле — здоровый дух», они при случае не отказываются от юмора в темных безднах и доносят смех — отличительное свойство человека — до самых недр земли.

Чтобы подкрепить это утверждение свидетельствами, тем более что они вполне уместны в моих воспоминаниях, я позволю себе рассказать несколько незначительных, но забавных приключений, случившихся со мной под землей.

В 1920 году, вскоре же после окончания Первой мировой войны, только что демобилизовавшись, я возобновил свою подземную деятельность, прерванную войной на четыре года. Однажды под вечер я оказался в Тарасконе. К ночи я дошел до скал Судур и около полуночи расположился на ночлег под навесом пещеры Прадиер, находящейся над большой горной осыпью.

Добравшись до пещеры, я стал свидетелем всегда яркого и поразительного зрелища — ночной грозы в горах. Раскаты грома эхом отдавались в глубине пещеры, и казалось, все дьяволы преисподней собрались здесь под гулкими сводами.

К двум часам ночи гроза прекратилась, и природа успокоилась. Я собрался уже спать, как вдруг услышал шаги на осыпи и шум посыпавшихся камней. Удивленный и встревоженный, я заметил, что шаги приближаются и поднимаются к пещере. Человек или животное? Пока я искал ответа на этот вопрос, шум все приближался, и вдруг неожиданно в торжественной тишине ночи послышалось звонкое чиханье, несколько сдержанное, окончательно поразившее меня, так как я понял, что приближается человек. Тут я вспомнил, что несколько часов назад в Тарасконе я делал кое-какие покупки в бакалейной лавочке-буфете и, разговаривая с бакалейщиком, задал ему два-три вопроса, чтобы уточнить дорогу, сказав, что намерен переночевать в пещере Прадиер. В лавочке находилось несколько человек, на вид — настоящие бандиты, закусывавшие в уголке. Намерения человека, поднимающегося к пещере в два часа ночи, по-моему, не вызывали сомнений; конечно, кто-то из вчерашней компании собирается застать меня врасплох в моем подземном убежище и ограбить. В ту же минуту, когда грабитель замер, напуганный собственным несвоевременным чихом, я услышал шаги еще нескольких человек, поднимавшихся по осыпи. Значит, сделана засада, причем в таком месте, где у меня не остается шансов на спасение.

Пробираясь на ощупь в полной темноте между камнями, рискуя сломать шею, я добрался до глубины пещеры и затаился. Когда немного рассвело, я отважился выйти.

Через минуту я уже был в центре первого зала, немного успокоился и стал внимательно прислушиваться к малейшему шуму, присматриваясь к любой подозрительной тени. Вдруг из-за камней показалось одновременно несколько неясных фигур, во всю прыть бросившихся удирать, так что эхо раздалось под гулкими сводами.

К счастью, это было последнее волнение за всю беспокойную ночь, так как я понял, что просто четыре овцы нашли убежище в пещере. Именно их приближение, их подъем по щебню напугали меня. Что касается чиха, нагнавшего на меня столько страха, то в эту ночь я убедился на собственной шкуре, что овцы кашляют и чихают совсем как люди!

Описанная мной тревожная ночь относится к 1920 году. А через десять лет я пережил другое ночное приключение, на этот раз не в пещере, а в жалкой пастушьей хижине, затерянной на высоте двух тысяч метров в массиве Мон-Моди. Сюда я пришел один, чтобы попытаться разгадать гидрогеологическую загадку Тру-дю-Торо — ключевую проблему, связанную с истоком Гаронны. После скитаний по горам с наступлением ночи я расположился на ночлег в бедной избушке поблизости от Тру-дю-Торо.