Моя жизнь с Чаплином

— Это второй раз, когда ты сказал: «Возвращайся домой», — прервала я. — Когда это стало моим домом? Я напугана, Чарли, но, похоже, ты еще больше напуган. Чего ты боишься? Ты боишься, что я больше не стану тебе подчиняться?

Он издал сокрушенный вздох.

— Послушай, это не ты говоришь. Это твоя семейка подучила тебя нести эти абсурдные обвинения. Приходи домой и говори сама за себя.

Расстояние придавало мне смелости.

— Довольно об этом, — сказала я. — Ты — блестящий человек, я глупая девчонка, но не развратница, в отличие от тебя. Я может быть и дура, но не потерплю этого скотства.

Я повесила трубку. Возле меня, попыхивая трубкой, стоял дедушка.

— Я подошел к концу твоего разговора, буквально несколько секунд назад, Лиллита, — сказал он. — Твой дядя Эдвин требует, чтобы ты вообще ничего не обсуждала с Чаплиным, но должен сказать, ты вела себя, как женщина, которая знает, что делает.

— Только я — не женщина, — произнесла я и пошла наверх к сыновьям.

К тому времени, как в Сан-Франциско приехал дядя Эдвин, готовый к работе, я была в смятении. Это был решительный, деловитый шотландец, излучающий уверенность и компетентность и готовый разорвать Чарли на куски.

И все из-за того, что я вела себя глупо и истерично, когда вернулась с Гавайев, сказала я себе. Тогда я готова была лезть на рожон, подстегиваемая уверенностью моего дедушки, что я права, а мой муж нет. Теперь, после бессонных ночей и безудержных рыданий я отдала бы все, чтобы избежать неприятностей. Я закрыла в моем сознании доступ к той его части, которая напоминала мне об угрозах и унижениях. Конечно, Чарли не был неповинен в том, что произошло между нами, но точно так же и я. Я должна была быть лучшей женой, может быть, мне надо было поговорить с Чарли, может быть, если начать все сначала, может быть, может быть… может быть… может быть… Я воображала его дома, видела, как он старается сделать что-то для меня и для детей. Я чувствовала себя лишенной чего-то, незащищенной без него…

Дедушка обрисовал проблему еще во время междугороднего телефонного разговора, но теперь, когда Эдвин Макмюррей был здесь лично, предполагалось, что я расскажу ему все подробности. Когда я попыталась повторить решительные обвинения, которые делала раньше, то обнаружила, что путаюсь, не могу ничего толком сказать, и все получается как-то расплывчато и невнятно. Только мама казалась довольной, что за несколько дней ожиданий из меня вышел пар. Дедушка же был раздражен так, что теперь, после того, как он вызвал Эдвина из Лос-Анджелеса, жестокость в моих описаниях выглядела не страшнее легкой головной боли.

Эдвин сказал:

— Я хотел бы сделать предложение, Уилл. Дай нам время побыть вместе с Лиллитой наедине. Идите с Лиллиан в другую комнату или поезжайте куда-нибудь. Девочка столько всего пережила, и ей столько еще предстоит, она стесняется. Поезжайте — покатайтесь куда-нибудь на той прелестной машине, которую я видел возле дома.

С этого момента дедушка ретировался и предоставил все моему дяде, который, дав мне почувствовать, что полностью на моей стороне, вскоре добился того, что я рассказала ему все, что могла. Он задавал сотни наводящих вопросов, но ни в коем случае не подсказывал ответы. Он делал какие-то пометки в длинном желтом блокноте, и его терпение казалось бесконечным. Он говорил и сам, но надо отдать ему должное, не пытался делать это за меня.

Потом он начал обсуждать процедуру бракоразводного процесса.

— Я не уверена, что хочу разводиться с ним, — сказала я.

Дядя нахмурился. Он откинулся, подпер ладонью щеку и сказал спокойно:

— Ну, а чего же ты хочешь, Лиллита?

Я начала запинаться.

— Не уверена, что знаю. Пока не знаю.

— Пока? И когда ты собираешься решить? А пока ты будешь решать, твой дедушка будет кормить твоих детей? Это что, обязанность твоего дедушки заботиться о детях Чарли Чаплина?

Я должна была признать, что о деньгах я не подумала.

— Уверен, что твой муж, у которого денег намного больше, чем у твоего дедушки, как раз очень хорошо подумал об этом, — сказал он и, помолчав, добавил: — Я понимаю дело так, что состояние твоего мужа составляет порядка шестнадцати миллионов долларов.

— Мне ничего не нужно, — сказала я поспешно. — Я имею в виду, что если я буду разводиться с ним, я не хочу его обдирать, как липку. Разумеется, дети должны быть обеспечены, но… Я чувствую себя просто ужасно. Говорить о деньгах, ну, не знаю…

Я сделала глубокий вдох.

— Мы должны обсуждать это? Чарли так волнуется о деньгах, которые он заработал. Он ужасно бесится. Он никогда не отдаст деньги добровольно. Можем мы — я не знаю… можете вы вести дело так, чтобы не слишком разозлить его?

Эдвин наклонился вперед и вздохнул:

— У тебя есть основания считать, что Чаплин намерен быть любящим, ответственным мужем и отцом?

— Нет…

— Забудь на минуту, что он разозлится. Может что-нибудь оправдать его, если при его богатстве он не захочет обеспечить своих детей и жену?

— Нет…