Моя жизнь со Старцем Иосифом

Позже мы устроили навес из веток, чтобы прикрыть нашу кухню. Но ветер его срывал. Я клал два камня для очага и сверху конфорки, но лишь только начинал дуть ветер — улетали крышки, улетала решетка, и все это летело вниз по склону. Старец кричал: «Эй, дурень! Слышишь, малой, у тебя вещи улетели! Беги скорей за ними!» Где мне их было теперь найти? Я бежал вниз по склону, чтобы собрать крышки и конфорки. О Боже мой!

Даже зимой мы готовили во дворе, у каливы Старца, а ели в его каливе.

После трапезы я должен был мыть тарелки. Тарелки были металлические, и мы их мыли во дворе. Зима, холод, дождь, мы замерзали — но посуда должна была быть вымыта. Болен ли ты, грипп ли — надо было выходить на скалы. У нас была старая цистерна, [20] в которой по капле собиралась вода со скалы. В дырку в цистерне мы вставляли трубку и текущей из нее водой, на холоде, на ветру, мыли посуду. Наши руки становились красными от ледяной воды. У нас не было подходящего места, где подогреть воду. Мы жили как первобытные люди, однако Бог нам давал терпение. Господь нас покрывал — и мы не замечали трудностей.

* * *

Ох, этот холод! Как было согреться? Ох, Матерь Божия! Я настолько замерзал, что как в то время, так и во все последующие годы моей жизни я от этого переохлаждения мучился болями в спине. И с тех пор до сего дня я страдаю этим, ведь мы совершенно не заботились о своем здоровье.

Я спал на досках и сильно мерз. Спать на них было так жестко, что я с трудом засыпал. От холода я натягивал на себя, чтобы согреться, все, что находил: одеяла, подрясники, старые рясы. Я уставал лежать на досках и ворочался с боку на бок, при этом все тряпье падало на пол, и я снова должен был приводить его в порядок. А пока все устроишь — уже приходит время вставать. Сколько удавалось поспать? Только Бог знает. Но бдение ты должен был исполнить. Если Старец увидит, что ты не встал, — конец. Но такого никогда и не случалось, чтобы я не встал вовремя.

От сильного холода мы стали похожи на стариков: на шее, на головах была намотана шерстяная одежда. Холод! Да и разве можно было согреться в тех келлиях! У нас были устроены печки, но мы их топили очень редко, потому что от тепла нас борол сон. К тому же требовалось много дров, чтобы хорошенько протопить, и после этого они отдавали тепло двадцать четыре часа.

Старцу мы растапливали печку регулярно, потому что иначе он не мог. Но себе мы, молодые, их не топили, чтобы нас не борол сон. Мы предпочитали холод, чтобы было невозможно спать. Поэтому и заработали простуду на всю жизнь.

По той же самой причине — чтобы не засыпать — мы совершали бдение во дворе, на открытом воздухе. Дождь, снег — ты должен был быть во дворе и не мог оставаться даже в сенях. Что было делать? Во дворе мы сидели, во дворе и замерзали. Ноги ниже колен у меня были обморожены. Они становились словно деревянные, и я их не чувствовал. Всю ночь — на морозе, под снегом, под дождем, даже если ты простужен и у тебя грипп. У людей бывает хотя бы лист железа над головой — у нас и его не было. Ох, Матерь Божия!

Я был простужен постоянно, у меня все время болела спина, бока, все тело. Но мы были молоды и все перенесли, так много болезней и злостраданий!

Глава шестая. ОТДАЙ КРОВЬ И ПРИИМИ ДУХ [21]

У нас было много лишений и много телесных бедствий. Ухода за телом никакого не было. Если ты порезался, то промывал порез водой или посыпал землей. Мы и не думали увидеть еще когда-нибудь спирт.

А лекарства кто из нас видел? Боже сохрани, если бы Старец увидел лекарство! Это было бы так же, как если бы он увидел яд. Если поранился — ни бинта тебе, ни спирта. Что бы ни случилось, Старец говорил: «Смерть». Ты должен быть готов умереть. Зуб болит? Бок болит? Ты простудился и заболел? Он тебе говорил: «Готовься к иному миру. Умри. Умри, чтобы пойти ко Христу. Разве не для этого мы сюда пришли? Это как дважды два четыре. Мы сюда пришли не для отдыха». И еще говорил: «Мы сюда пришли, чтобы встретить все лицом к лицу».

О враче и не упоминай, иначе Старец тебя убьет. Отрубит голову.

— Врач?! Кто тебе об этом сказал? Если ты хочешь врача, ступай в мир. Здесь такого нет. Ты стал иноком — и хочешь врача?! Чтобы стать монахом, ты должен подписаться под словом «смерть». Если ты готов к смерти — оставайся. Ты готов?

— Готов.

— Тогда не проси у меня врача, не проси у меня лечения, не проси у меня ничего. Дважды два — четыре. Либо умираешь, либо уходишь.

Я говорил: «Куда уходить? Куда я пойду?»

Понятно? И в этом великом труде и подвиге таилось сокровище благодати.

* * *

У нас не было воды даже для того, чтобы помыть ноги. «Помыть ноги? Где об этом написано? — говорил Старец. — Если пойдешь на море и притащишь оттуда воду, тогда мой ноги. У нас здесь воды для питья не хватает».