Моя жизнь среди евреев

Что никого ничему не учит и ничего не останавливает. Меняют фамилии, имена и отчества. Национальность в паспорте – когда она в советском паспорте была. Лезут по головам. Ломают свои и чужие судьбы. Пишут доносы, кляузы, рапорты и отчеты куда надо. И куда не надо. Причем уже и не нужно их писать, некуда. Но пишут. И когда им удается найти новый адрес и нового адресата – счастливы донельзя. Оправдать это им легко. Они же не для себя стараются. Для страны. Во имя идеи. Ради партии. Истинной веры (католичество, православие, ваххабизм, шиизм… – нужное подчеркнуть). Родины. На худой конец человечества.

Чтоб им всем пусто было. Не то чтобы вред, который они приносят окружающим, был так уж огромен, хотя и маленьким его назвать никак нельзя. Но противно. Причем главное, что у них свербит, – это религия, национальность и фамилия. Их они себе в первую очередь и меняют. Во всех странах. При всех режимах. Во все времена. И ведь был бы им от этого какой-никакой, хоть самый завалящий толк…

Не верь коню леченому

Автор далек от того, чтобы бросать камни в людей, по тем или иным причинам меняющим религию или фамилию. В первом случае – это дело личное, интимное и глубоко внутреннее. Поверил человек в Христа. Или в Магомета. В Будду. Заратустру. Ганешу. Вишну, Раму и Кришну – одновременно или порознь. В то, что Баба на самом деле пророк Б-жий – и стал бахаистом. Наконец, в Б-га Израиля. Масса известных и еще больше неизвестных случаев. В том числе среди людей взрослых, солидных и искренне верующих. Имеют полное право.

Опять-таки бывают разные обстоятельства. Например, принуждение под страхом смерти. Причем вовсе не обязательно собственной. Автор, как ясно даже самому поверхностному читателю, человек гиперскептический и весьма трезвый. Ни в Б-га, ни в черта не верящий. Хотя понимание того, что в этом мире есть добро, а что – зло, было ему родителями внедрено с детства. Так что, если в качестве выбора будет принятие какой угодно веры или жизнь невинных людей, он наверняка прочтет шахаду, поцелует крест и произведет любые другие телодвижения в той же области. Лишь бы этих самых невинных людей спасти. Полагающие, что сюжеты такого рода остались в Средневековье, сильно недооценивают уровень зверства на значительной части планеты. А также скорость, с которой страна, не только наша – любая, теряет тонкий налет цивилизации.

То же насчет фамилии или имени. Не обязательно еврейских. Это у Гоголя героем мог быть Акакий Акакиевич. В ХХ веке с исконными для нашего отечества именами Акакий, Африкан или даже Прасковья вышел полный афронт. Поскольку ничего дурного в Прасковье нет. Но в уменьшительно-ласкательной форме она, как ни крути, а все-таки Параша. М-да… Как там у Ильфа и Петрова? «Какашкин меняет фамилию на Любимов». Опять же, то, что в одной стране звучит нейтрально, в другой может оказаться полной похабщиной. Языки-то у всех разные.

Был в Москве во времена авторской молодости еврейский активист Шмуклер. Фамилия как фамилия. Не лучше, не хуже других. Означает всего-то, что его предки были позументщиками. Изготавливали шитье для мундиров, аксельбанты и прочие эполеты. Но с годами в США, повзрослев, разбогатев и получив известность, он стал постепенно зваться Смаклером. Поскольку «шмок» или «шмук», причем не только для евреев, а вообще для всей этой большой страны, – то самое слово из трех букв, которое на сарае написано, хотя внутри дрова лежат. Причем понятно почему. Эполеты – это наплечные висюльки. Висят, болтаются… Очень похоже.

Из той же оперы: это слово, которое часто пишут на сараях и заборах, в его трехбуквенной русской форме читаемое как икс, игрек, и краткое, одновременно распространенное, вполне невинное и даже поэтичное китайское имя. И головная боль переводчиков-синхронистов, которым эту неприличность приходится чем-то заменять. Опять же, русское «зуб» на арабском обозначает исключительно предмет мужской гордости. От чего из российских первых лиц больше всего страдал, сам того не зная, вице-премьер Зубков. Поскольку его фамилия дикторами арабоязычных теле– и радиоканалов постоянно, хотя и из лучших побуждений искажалась во избежание скандала. В конце концов, не каждому большому начальнику по душе, если при произнесении его имени или фамилии окружающие начнут страшно веселиться, а девушки еще и густо краснеть.

Опять-таки, выходя замуж, эти самые девушки, как правило, фамилию меняют на ту, которую им с готовностью предоставляет будущий муж. Обычай такой. Не все. Но многие. И что теперь? Сидеть им всем без мужа, но с папиной фамилией? Хранить ее для истории? К девушкам-то, по крайней мере, претензий нет? Благо отнюдь не одни только евреи фамилии в брачных союзах меняют, в соответствии с обычаями и традициями страны. Автор знавал чрезвычайно умную и импозантную даму, профессора, которая была человеком чисто русским, но по мужу – Кац. И дети ее были Кац. И ничего. Просто мужа любила.