Моя жизнь среди евреев

Было бы даже нехорошо предъявлять к читателям, большая часть которых наверняка люди с образованием, жизненным опытом и положением в обществе, меньшие требования, чем к студентам первого курса Института стран Азии и Африки. Неэтично. Тем более что нет ни в нашей стране, ни в мире в целом такой специальности: «еврееведение». Получить по ней диплом, аще же и защитить диссертацию вряд ли возможно. Разве что покойный Эйхман в Германии мог бы на это претендовать после окончательного решения еврейского вопроса. Благо он, по слухам, какие-то еврейские науки в университете изучал.

Но тут особый случай. Окончательно этот вопрос, к сожалению отечественных и зарубежных «жидоморов», не решили. А за успехи в направлении, которое он развивал, его в Израиле повесили. К сожалению, поздно и только одного. Так что оставим дилетантский подход доминирующим для данной книги. Оно пользительнее будет и для употребления легче. Айзек Азимов, который был не только фантаст, но и великий популяризатор науки, так и писал о многом. По-дилетантски, хотя увлекательно. И Булат Окуджава озаглавил одну из замечательнейших своих книг в прозе «Путешествие дилетантов».

В русской литературе это вообще явление широко распространенное. Лермонтов и Пушкин, Толстой и Достоевский, Чехов и Некрасов, Горький и Булгаков, Ильф и Петров, Веллер и Стругацкие – все как один дилетанты. У многих из которых удостоверения члена Союза писателей не было и в помине. Даже неудобно спрашивать, но может быть, на самом деле не в удостоверении творческого союза дело? Вот у Кота Бегемота с Коровьевым в ресторане Массолита удостоверение спрашивали-спрашивали. И чего добились? И, наверное, даже не в партбилете. Какой, на самом деле, у Пушкина был партбилет? Масон, лицо африканского происхождения, представитель эксплуататорских классов. Мироед-крепостник. Моральный облик ниже плинтуса. Но – наше все. «Итак, она звалась Татьяна…»

Так вот, не претендуя на малейшее сходство с великими – хоть литераторами, хоть учеными, автор несет сирому и убогому знаниями читателю свое, заветное. Поскольку, ежели читатель не сир и не убог, чего ему кого-то там читать? Он тогда сам пишет. В блоге. В Твиттере. В социальных сетях. В Живом Журнале. И вот он-то и есть профессионал. По крайней мере, со своей точки зрения. И мама его тоже так считает. А если с роликом в Ютюбе – он суперпрофессионал. Он крутой. Или даже «ва-аще крутой». Как точно передают эту интонацию телевизионных девушек из «Дома-2» в «Комеди-клабе» веселые ироничные ребята, которые были из КВН, а стали с ТНТ. Как и девушки из «Дома-2».

Автору, который от сетевой переписки со Вселенной дистанцируется, весь этот балаган на самом деле в чем-то симпатичен. Хотя бы напоминанием об издержках всеобщей грамотности. Но особенно его душу, как человека, взращенного на русских народных сказках, трогает Живой Журнал. На который, исходя из названия этой чучи, надо мертвой водой побрызгать. Произнести мантру. Опосля чаго – или чего (до реформы русского языка, превратившей кофе из слова мужского рода в не пойми что) по траве-мураве покататься-поваляться, оземь всем корпусом удариться и стать добрым молодцом. Таким секс-символом всея Руси.

Или хотя бы президентом. Как Д.А. Медведев, у которого есть ученый кот, коего он в Твиттере публично искал. И звали кота правильно, Дорофеем. И погоняло у него – Котэ. И порода у него самая та. Чтобы уже совершенно не оставалось никаких сомнений. Питерская маскарадная. Такой вот еще один Кот-Бегемот. На балу нечистой силы у высокого начальства. Направо Булгаков, налево Шендерович. А посредине сидишь и пишешь, прикидывая, куда за эти аналогии загонят в случае чего. Ладно еще, если за Можай. А могут и как Депардье. Сразу в Мордовию. Ему хорошо, он не знает, какие ассоциации в России вызывает славный город Саранск. Но мы-то знаем. И про мордовские лагеря помним. Так что вернемся к евреям. Дешевле обойдется.

От царя до Сталина, от Сталина до Брежнева, от Брежнева до Горбачева

Скоро сказка сказывается, да не скоро дело делается. Жили евреи, поживали, добра наживали. Которое периодически перераспределялось окружающими массами трудящихся в рамках характерных для отечественной практики погромов. Причем погромы были отнюдь не только в России, но термин в мировую литературу вошел русский. Такой вот вклад в сокровищницу международной лексики. Перестройка. Спутник. И погром. Что есть не клевета и русофобия, которой немедленно даст отпор скорый на перо и благостный ликом и духом Владимир Мединский. Который по щучьему велению и царскому хотению министр культуры. А самая что ни на есть правда. От которой не легче, но уж какая есть.