Моя жизнь. Том II

Очередное байройтское торжество, предваряющее то, о котором говорит в письме Вагнер, – подведение здания Фестшпильхауса под крышу – состоялось 2 августа 1873 года. Лист, который не приезжал на закладку первого камня, на этот раз почтил своим присутствием массовый праздник с фейерверком и банкетом. Но Вагнер уже предчувствовал скорый крах и находился в крайне мрачном расположении духа. Чтобы спасти все предприятие, ему не оставалось больше ничего другого, как напрямую обратиться за помощью к Людвигу II.

Может показаться странным, что, вместо того чтобы всячески экономить средства, Вагнер постоянно тратился на, казалось бы, ненужные бесконечные торжества. Однако эти траты были далеко не столь бессмысленны, как это кажется на первый взгляд. Ведь для того, чтобы найти поддержку в среде спонсоров-меценатов, «патронов» дела, нужно было создавать хотя бы иллюзию, что они вкладывают деньги в процветающее предприятие, нужно было – и это остается актуальным в среде бизнесменов и по сей день – приглашать заинтересованных лиц на банкеты и концерты, отмечать каждый новый этап строительства. Другими словами, мало было одной не поколебимой ничем веры самого Вагнера в конечную победу своего дела – эту веру нужно было вселить и в тех, кто непосредственно оплачивал все расходы. А искренним, или тем, кого ни в чем не надо было убеждать, среди «патронов Байройта», пожалуй, был только один – Людвиг II.

Тем временем в ожидании ответа от короля, несмотря на, казалось бы, непреодолимые трудности, Вагнер все чаще находил утешение и отдохновение в кругу своей семьи. Преданная любовь Козимы делала гораздо больше, чем все меценаты вместе взятые. Она ни на мгновение не теряла веру и присутствие духа и поддерживала Вагнера даже тогда, когда он сам был близок к отчаянию. А принимая во внимание эмоциональную и часто неуравновешенную натуру композитора, можно только догадываться, чего стоило женщине, так сказать, «держать его в узде». Во всяком случае, Вагнер чувствовал эту бескорыстную заботу о себе и ценил ее.

На Рождество 1873 года он написал очень личное и проникновенное произведение под названием «Детский катехизис» (Kinderkatechismus), который был исполнен в кругу семьи при участии старших дочерей композитора. Это была краткая передышка перед очередными битвами за торжество дела всей жизни.

11

Новый 1874 год начался с очередных неприятностей и потрясений. Придворный секретариат в Мюнхене отклонил просьбу Вагнера о принятии на себя финансовой гарантии «байройтского дела». Однако долгожданный ответ от баварского короля вселил новую надежду. В письме от 25 января Людвиг писал Вагнеру: «Нет! Нет и снова нет! Это не должно завершиться так; надо помочь! Наш план не может сорваться!»[699] Король предоставил авансом кредит в 100 000 талеров (около 2 500 000 евро) из личных средств. (Напомним еще раз, что эта сумма была полностью выплачена впоследствии наследниками Вагнера из бюджета Фестшпильхауса.) Благодаря этому солидному взносу короля «байройтское дело» было спасено.

Кроме того, Людвиг полностью профинансировал и строительство вагнеровской виллы в Хофгартене, которое, опять же благодаря его вмешательству, сдвинулось с мертвой точки и было очень быстро завершено.

28 апреля 1874 года Вагнеры въехали в новый дом. Можно понять чувства Вагнера, впервые переступающего порог своего дома, никогда до этого времени не имевшего собственной недвижимости и вечно зависевшего от хозяев тех жилищ, которые он снимал. Когда-то Вагнер писал о том, что сама природа предназначила его «творить и создавать все новые и новые художественные образы среди тихой жизни, ограждаемой любящим человеком». В Трибшене он обрел настоящую семью; Байройт стал его домом во всех смыслах этого слова. А значит, отныне его мечты сбылись вполне!

На фасаде, слева от входа здания, Вагнер велел золотом выбить первую строку символической надписи: Hier, wo mein Wähnen Frieden fand. Справа – вторую строку: Sei dieses Haus von mir benannt. Самой вилле композитор дал название «Ванфрид» (Wahnfried; от нем. Wahn – «мечта, иллюзия, заблуждение» и Frieden – «мир, покой»), запечатленное над входом (как раз между первой и второй строкой). Соответственно полную надпись дословно можно перевести так: «Здесь, где мои мечты покой нашли, “Мечты покой” да наречется этот дом для меня». «Покой мечты» – не значит ли это, что мечта уже воплощена в жизнь, что душа успокоилась и ей больше нечего желать? Если же принять за основу второе значение слова Wahn – «заблуждение, иллюзия», то тогда название виллы можно трактовать как «умиротворенные, а значит, утраченные иллюзии, заблуждения». В любом случае, живущий в доме с названием «Ванфрид» твердо знает, чего хочет от жизни, обманчивые иллюзии – не для него. Вагнер хотел уже самим названием своего убежища дать понять, что все его мечты превратились в реальность.