Моё имя (СИ)

Помню, люди предложили ему жить вместе, стали рассказывать о перспективах совместного существования и о том, что выгодно это будет всем без исключения. Разумеется, это никому не было выгодно, но у тонущего человечества не имелось иного выбора, кроме как цепляться за последнюю соломинку. Слушая всё это, король лишь весело улыбался, пока у меня его улыбка не вызывала ничего иного, крометошнотворного страха — даже восьмилетний ребёнок смог понять, что здесь определённо что-то не так. В итоге я не ошиблась. Все, кто находился в том зале, умерли. Они были убиты всего одним эксилем. А те, кто наблюдали за этим месивом через экраны, навсегда запомнили сказанные напоследок слова короля: «Среди вас нет никого достойного жить, все вы — лишь пыль у дороги. Мне глубоко плевать на то, что в конце концов станет с человечеством. Так что выбирайте: вы будете жить в рабстве под нашей властью или же умрёте прямо здесь и сейчас?» В тот день по всему миру прокатилась масштабная волна самоубийств, выжившие же навсегда превратились в рабов его величества.

Кстати, основной причиной, по которой «Банкет алой вишни» вообще смог состояться, была схожесть наших культур и жизни в целом. После прибытияэксилей мы очень быстро выяснили, что, как бы удивительно это не было, язык их общения — русский, а рутина практически ничем не отличается от нашей пару столетий тому назад.

Даже по окончанию переговоров (если их можно так назвать) твари всё равно почти каждый день стирали с лица земли города и деревни. Та же участь постигла и мой город — Москву, столицу России. Это было нечто поистине ужасающее. Горело всё: дороги, здания, люди и даже само небо. Картины того дня до сих пор приходят ко мне в самых ужасных, замораживающих кровь, кошмарах. И, честно говоря, я уже давно перестала пытаться от них избавиться. Они — доказательство того, что я живу.

Правда, всего через пару дней после уничтожения Москвыкак среди тварей, так и среди людей, был введён в действие новый закон — закон о Жатве. Он регламентировал меру агрессии эксилей, сводя её всего до одного дня в месяц. В этот день король наобум выбирал один-единственный город и на главной площади Аксиллы объявлял о своём выборе эксилям. Все вместе они разрушали его лишь ради веселья, не оставляя при этом на пепелище никого живого. Тоже самое происходило и в остальных зонах. Если проводить аналогии с нашим миром, то Жатва стала для эксилей чем-то вроде фестиваля или же национального праздника.

Всего за два года был создан настоящий рай для эксилей, основой которого стал рабский человеческий труд. Прежние границы были стёрты, а весь мир, для облегчения управления, твари поделили на двадцать зон. Теперь люди, которых осталось не так уж и много, каждый день работают до изнеможения, чтобы обеспечивать тварей продуктами и другими необходимыми вещами. Голод и нищета стали обычным делом. К тому же всегда остаётся риск того, что именно твой город будет выбран местом проведения следующей Жатвы. Не удивительно, что очень быстро страх стал нашим извечным спутником.

В связи с этим некоторые недовольные начали организовывать повстанческие группировки по всему миру и раз за разом бросать вызов эксилям. Многие обездоленные восхищаются ними, но я, если честно, считаю обычными идиотами. У человека нет ни единого шанса выстоять против эксиля в открытом бою. Даже если забыть о их скорости и невероятно острых когтях, с которыми, при большом желании, ещё можно совладать, всегда остаётся перьевое покрытие из заговорённой стали. Ни один человеческий метал не способен его даже поцарапать, не то что сломать. Сделать это может лишь такая же заговорённая сталь, но, само собой, достать её практически невозможно.

Другими словами, я давно пришла к выводу, что если и есть какой-то способ уничтожить чёртовых монстров — то это действовать изнутри.

В Страсбурге я оказалась никак не случайно. Благодаря ребячеству его величества мне удалось догадаться, что в этот раз кровавое пиршество будет проводиться именно там. Отмечая на карте места проведения всех Жатв за прошедший год, я заметила, что они расположены довольно симметрично по отношению друг к другу и вовсе не похожина выбранные наугад. Покопавшись в однажды найденной мною эксильской книге, я нашла упоминание об одном символе; узнала, что он означает; и увидела его в конечном варианте. Это была девятиконечная звезда — знак рабства в мире эксилей. И, похоже, забавы ради, его величество решилкровью обозначить наше место на своей карте. Седьмой конец звезды указывал как раз на Страсбург. В общем, я была практически на сто процентов уверенна, что отправляюсь в нужное место.

В остальном же действовала инстинктивно. И белое платье, и босые ноги, и отрешённая маска — не было никакой гарантии, что это поможет мне выжить, тем не менеечто-то внутри говорило — именно так поступить и следует. В любом случае, даже сейчас я не до конца понимаю, почему вообще решила затеять нечто подобное. Я не дура и отлично понимаю, что даже при самом лучшем раскладе шанс на выживание не превышал итрёх процентов.