Моё желтоглазое чудо. Книга 2 (СИ)

Я посмотрела на него широко открытыми глазами и попыталась отступить на шаг назад, но за моей спиной была раковина, и инстинктивное бегство не получилось от слова «совсем».

— Приглядывал? — переспросила вмиг охрипшим голосом, словно до того все же накричала на него.

— Следил, — без попыток как-то смягчить ситуацию, сообщил Катахар. — Дану нужно было покинуть город, и он попросил меня присмотреть за тобой. Узнать о тебе некоторые бытовые детали. И, поскольку с момента, как вы Блэкэтом встретились, риск для твоей жизни значительно повысился, то так же контролировал ситуацию. В случае чего я бы не дал тебе умереть раньше возвращения Дана.

Последняя его фраза отчего-то вызвала во мне наиболее сильную реакцию. Наверное, потому, что с самим фактом слежки я уже смирилась. Но с тем, что за мной приглядывали с целью защитить… Мне вспомнился тот случай, когда на нас напали ящерицы. Вспомнился тот день, когда я вполне могла околеть на том мосту и не заметить этого.

— Так, где же ты был? — подавив попытку сесть там, где садиться не на что, тихим шепотом поинтересовалась я.

— Я всегда был рядом, — он пожал плечами, потом нахмурился и потер висок, но все же продолжил. — Ты сейчас думаешь, отчего же я тогда ни разу не вмешался. Так вот. Это было ни к чему. Мне стоило бы раскрывать свое присутствие только в самом крайнем случае, но этого так и не случилось. Ты всегда… Кто-то всегда был рядом с тобой. Вы справлялись без моего вмешательства, а душевные потрясения я останавливать не умею.

— Откуда тебе было знать, что мы справимся? Что мы справимся без твоей помощи? — шок начал сменяться праведным гневом, и я говорила все громче, возмущеннее.

Хотя, возможно, все же настало время для большой и красивой истерики, а слова Катахара просто стали последней каплей в и без того переполненной чаше моего терпения, которое он считал безграничным.

— О, — он как-то особо невесело ухмыльнулся и посмотрел на меня взглядом человека, повидавшего паршивость этой жизни. — Что-что, а это я знаю всегда.

И вот этот его взгляд как-то вдруг остудил мой пыл. Я буквально сдулась, глядя в его усталые, наполненные какой-то скрытой печалью глаза, и опустилась на свой стул, тяжело вздохнув.

— Откуда тебе это знать? — спросила уже без обвинения в голосе, просто с тоской и какой-то глупой детской обидой.

Но вместо ответа парнишка оглянулся себе за спину. Пару секунд он словно прислушивался к чему-то, а потом поднялся на ноги и снова посмотрел на меня:

— Пойдем. Дан приходит в себя.

Я могла бы попытаться настоять на ответе на мой вопрос. Но что я поняла о сверхъестественном мире, так это то, что в нем действовал тот же закон, что и в человеческом — если кто-то не хочет чего-то говорить, он не будет. Сколько раз ты этот вопрос не задавай. Поэтому пришлось вставать и идти следом за колдуном. Если он, конечно, именно колдун, а то мало ли, кто там еще такие штуки умеет.

Шеридан обнаружился лежащим на диване, хоть я и не представляла себе, как худенький парнишка перетащил неподвижное тело не просто по полу, а поднял наверх. Руки элисида — что бы это понятие не значило — лежали на груди, глаза были закрыты, а по скулам и вискам вился рисунок черных тонких линий. Он все еще был бледным и все еще был с ног до головы в крови, что не безосновательно наводило на мысль, что юный Катахар немного сумасшедший.

Я уже пыталась придумать, что теперь со всем этим делать, когда Шеридан вдруг выгнул спину и сделал хриплый, глубокий и какой-то болезненный вдох. И признаться честно, в этот момент я едва малодушно не закричала на весь дом.

Скрипящий звук втягиваемого в легкие воздуха сменился каркающим, тяжелым кашлем, и элисид едва не скатился с дивана обратно на пол в попытке перевернуться набок, но подбежавший Катахар успел его удержать.

— А ну лежи смирно, второй раз я тебя воскрешать не буду! — недовольно рыкнул парнишка, удерживая друга в лежачем положении за плечи.

— Крис, — каркнул тот, снова тяжело втянув в себя воздух. — Заткнись.

— Молчу, — покладисто кивнул Катахар, отчего его волосы совсем скрыли лицо, и ему пришлось сноровисто дернуть головой, чтобы хоть что-то видеть. — А ты лежи. Не положено тебе еще вставать, никак не положено.

Воскрешение явно давалось Шеридану с трудом. Он снова раскашлялся, потом протяжно застонал. И были в этом стоне удивительно совмещены и боль, и раздражение. Словно эта боль вызывала в нем не страдание, а злость.