Мойры сплели свои нити

– Потерпевшей, – сразу поправился Гектор. – Именно она открыла дверь и впустила убийцу в дом, не опасаясь его. И он сразу напал на нее, нанеся смертельные удары в лицо. Пусть не монтировкой, чем-то еще. В этот момент, возможно, ее муж находился в морозильной камере с бензопилой. Например, хотел разделать свиную тушу. Когда его жена открывала убийце, его ничто не встревожило, не насторожило сначала. Но затем крики жены и звуки ударов заставили его выскочить из холодильной камеры с бензопилой в руках. И убийца встретил его не в прихожей, а уже на пороге магазина – они сошлись лицом к лицу. Именно там, согласно схеме, присутствуют следы крови второй группы – крови мужа. Когда он выскочил с бензопилой из холодильной камеры, убийца сразу понял: то, чем он прикончил женщину, против бензопилы не сработает. В магазине при осмотре обнаружена колода для рубки мяса, ее опрокинули и отбросили к стене. Я думаю, в колоде изначально был топор, которым муж-мясник рубил мясо. Убийца мгновенно сориентировался. Он схватил топор, когда потерпевший напал на него с бензопилой. Ударом топора он сразу отсек Мосину правую руку. Тот уронил бензопилу. Она упала в холле прямо на пороге магазина, где ее и нашли полицейские. А Мосин от болевого шока не способен был уже защищаться. И убийца нанес ему смертельную рану топором в туловище, в живот. Трупы, топор и отсеченную кисть он бросил в морозильную камеру и включил быструю заморозку. А по всему дому и магазину – по полу, стенам, дверям, крыльцу, по бензопиле, по лужам и потекам крови он разлил из канистр почти двадцать литров санитайзера.

– Гек, он сам был бы весь окровавлен с ног до головы, – заметила Катя.

– Или она. – Сиваков пожал плечами. – Топор вещь страшная. Им и женщина в ярости или припадке безумия способна орудовать так, что только щепки полетят… кровавые ошметки.

– Убийца мог быть в дождевике, ливень же начался в Кашине, – размышляла вслух Катя. – Дождь пошел где-то в семь вечера, а потом гроза с молниями и громом… И даже когда гроза закончилась, все равно капало – моросило до рассвета.

– Вот из этого исходите, – словно разрешил им Сиваков. – А вы, полковник Борщов, – большой выдумщик. – Он глянул на Гектора сквозь очки снисходительно. – Надо ж такое придумать – реконструировать. Как в кино.

– Я могу и ошибаться, – ответил Гектор. – Я ж не истина в последней инстанции.

Сиваков, пошатываясь, отправился в прозекторскую, чтобы снова облачиться в защитный костюм и маску и продолжить катить свой сизифов камень.

Была уже почти половина одиннадцатого, когда Гектор и Катя приехали на Фрунзенскую набережную к ее дому.

Катя вернула Гектору пиджак. Он достал из кармана брюк ключи от ее квартиры и протянул ей.

– Катенька…

– Гек, вы сутки молчали о своих собственных делах, – сказала Катя. – Но я ни на секунду не забывала… я места себе не нахожу… Гек, пора нам с вами о главном поговорить. Кашин подождет. Гек, что случилось?

– Анализы плохие, – глухо ответил Гектор. – Совсем ни к черту анализы.

Катю словно ударило. Хотя… что притворяться – она ждала чего-то подобного.

– Ваши таблетки…

– Они больше не помогают. Мой врач позавчера мне их отменил. Ничего не заживает. Почти три месяца прошло. Сразу после операции было небольшое воспаление, но это обычное дело. Я все ждал. Я ж пил эти чертовы препараты. Но воспаление не спало, дальше нагноение швов. Никакого теперь прогресса… даже хуже… Словно я должен вернуться в ту черную яму, из которой все пытался выбраться…

– Гек, а что ваш доктор говорит? – Катя, хотя у нее в глазах потемнело, старалась говорить спокойно. Глядя на его искаженное лицо, она пыталась не добавить ему сейчас боли своей паникой. Муки ему и так достаточно… Колесница… он к ней привязан… Колесница волочит его за собой, спицы колес мелькают, мелькают, набирают обороты…

– Вчера, когда вы отправились в Кашин, я опять поехал в клинику, мне сделали компьютерное обследование… результатов операции… пластики. – Гектор смотрел ей в глаза. – Ничего они мне пока не сказали. Взяли повторно кровь на анализ.

– Снова из вены?

– Да. Врач мне позвонил, когда я был на пути в Кашин, – заявил, как только он все посмотрит сам и с коллегами проведет консилиум, я должен явиться в клинику.

– Вместе поедем, Гек! – воскликнула Катя.

– Но это ж… такие дела… мужики больные… Надо ли вам видеть… совсем вам опротивею… окончательно…

– Я вам запрещаю такое говорить, слышите? Мы поедем в вашу клинику, как только врач назначит прием. Гек, есть места, куда не надо ходить одному. Необходимо, чтобы кто-то был рядом. Чтобы помочь, поддержать. Я еду с вами.

– Как кто? – Он все смотрел ей в глаза. – Как верный товарищ или добрая самаритянка?

– Как Я, – ответила Катя. Она подошла к нему и коснулась его щеки ладонью. – Кем я стала для вас. И кем вы стали для меня.

– Хорошо, поедем вместе. – Он повернул голову, коснулся ладони горячими губами. Накрыл ее руку своей, не отпускал, целовал ладонь.