Моисей

Давайте, читатель, чуть остановимся и попробуем снова посмотреть на происходящее глазами человека, не верящего в Божественную природу Синайского откровения. Ему не так- то сложно объяснить все происходящее с чисто рациональных позиций — скажем, с позиций социопсихологии.

Тот факт, что Моисей, побудив ведомый им народ пережить необычайный душевный подъем, неожиданно покидает его, можно объяснить как угодно. Можно тем, что, реализовав определенную часть задуманного плана, он почувствовал потребность уединиться и тщательно обдумать следующий этап. Это звучит тем более логично, что для Моисея, как и для любого лидера, было крайне важно внушать людям ощущение, что у него продуман каждый шаг, что он прекрасно предугадывает последующее развитие событий и с легкостью находит решения возникающих проблем. Понятно, что, оставшись без вождя, совершенно еще неприспособленные к самостоятельной жизни и вдобавок абсолютно незнакомые ни с пустыней, ни с искусством выживания в ней, бывшие рабы просто не могли не запаниковать — их реакция на «исчезновение» Моисея выглядит вполне естественной и психологически оправданной.

Но можно найти уходу Моисея на сорок дней и куда более циничное объяснение. Скажем, его желанием доказать, что здесь, посреди пустыни, ему нет замены как лидеру — и с точки зрения этой версии он прекрасно понимал, что без него в лагере начнется паника, и вернулся только после того, как она началась.

Но в том-то и дело, что вся дальнейшая логика повествования, весь последующий ход событий опровергает эти и другие подобные версии. Чтобы понять это, давайте снова вернемся к все тем же древним источникам.

Мидраш говорит, что видение, вызванное принявшим облик языческого жреца Сатаной, не было ложным. Тело Моисея и в самом деле лежало в это время на отроге ущелья, и с точки зрения физических законов нашего мира было мертво или выглядело как мертвое. На время разговора с Богом, поясняет это предание далее, душа Моисея отделилась от материальной оболочки, и состояние, в которое погрузился пророк, не было простым сном — все процессы жизнедеятельности на этот период прекратились.

Видение мертвого Моисея настолько потрясло евреев, что даже те из них, кто до сих пор не поддавался общему настроению, впали в истерику. Тут обращенные в рабство египтянами и вышедшие вместе с евреями из Египта жрицы-моавитянки поняли, что пробил их час. Облачившись в прозрачные ритуальные одежды, взяв в руки бубны и призывно покачивая бедрами, они появились перед толпой.

— Не Бог мертвого Моше, а великие боги Египта и Моава поведут вас в землю Ханаанскую. Так воздайте же им почести! — пели они.

И вот уже наэлектризованная ими толпа обступает Аарона.

— Сделай нам божество вместо Моисея, которое поведет нас дальше, ибо этот человек, Моисей, который вывел нас из Египта — не знаем, что стало с ним!

Библия, как обычно, вмешает множество происходивших в эти часы событий в несколько коротких предложений:

«И сказал им Аарон: "Снимите серьги из ушей ваших жен, сыновей и дочерей, и принесите их мне". Снял весь народ золотые кольца со своих ушей и принес их Аарону. И взял тот из рук их, и обработал резцом, сделал литого тельца, и воскликнули они: "Вот твое божество, Израиль, которое вывело тебя из страны Египетской!" И увидел Аарон, и построил жертвенник перед ним, и объявил Аарон: "Завтра — празднество в честь Бога!" И встали они назавтра пораньше, и вознесли жертвы всесожжения, и уселся народ есть и пить, и поднялись забавляться...» (Исх. 32:2—6).

Устные предания вновь рисуют все происходящее куда более подробно. Если верить им, увидев со всех сторон наседающую на него толпу, требующую сделать им идола вместо Моисея, Аарон испугался — испугался, что его убьют. Но вот объяснения этому страху различные толкователи Библии дают разные. Аарон испугался за народ — ведь если бы тот убил его, то нарушил бы заповедь «Не убий». То есть вдобавок нарушения заповедей, касающихся отношений с Богом, евреи нарушили бы важнейшую заповедь, касающуюся отношений между людьми — и тогда бы точно подлежали уничтожению, — считают наиболее идеалистически настроенные комментаторы.

Однако другие комментаторы убеждены, что речь идет об обычном человеческом страхе: Аарон испугался не за народ, а за себя — за собственную жизнь, за жизнь своей семьи. А потому, прекрасно сознавая преступность требований толпы, вместо того чтобы попробовать вразумить ее, предпочел сделать вид, что полностью подчиняется их воле. На самом же деле он решил любой ценой тянуть время в надежде, что Моисей вот-вот вернется, и тогда все само образуется.

Именно поэтому он потребовал, чтобы для изготовления идола были собраны серьги из ушей жен и детей — он был уверен, что женщины не захотят так просто отдавать свои украшения. Так все и оказалось, однако мужчины были настолько охвачены религиозным экстазом, что, не слушая возражений, вырывали серьги из ушей своих жен, а также — чтобы быстрее завершить сбор необходимого количества золота, отдавали Аарону свои собственные украшения.