Моисей. Записки Финееса

Я уже говорил, каким образом была дана Моисею Тора: в беседах с Господом в земле Мадиамской, на горе Синай и потом в неоднократном общении на протяжении многих лет — в пустыне и на равнинах Моава. То, что он узнал от Господа, Моисей незамедлительно записывал и передавал судьям и начальникам, всему народу. А Десять заповедей Израиль услышал непосредственно от Предвечного.

— Как Моисей записывал слова Божьи? — спрашивают меня внуки. И еще: — Просил ли Моисей Бога диктовать помедленнее, чтобы он успевал запечатлевать буквами? А мог Моисей ошибиться, что-то из того, что говорил ему Господь, пропустить, что-то записать неправильно?

Не могу сказать, чтобы эти вопросы приводили меня в восторг: мне хотелось бы, чтобы любознательность учеников направлялась прежде всего на содержание Торы, а не на различные внешние обстоятельства ее создания. Но я никогда не позволю себе накричать — мол, только нечестивцам могло бы прийти в голову спрашивать о подобных вещах. Для того Господь и даровал нам разум, чтобы мы старались познать Его слово, Его волю, Его Закон и созданный Им мир. Я имею смелость полагать, что пытливость приятнее Богу, чем слепая и нерассуждающая вера. Нельзя запретить человеку самостоятельно размышлять и спрашивать, более того, сомнение ближе к праведности, чем самоуверенность, делающая человека гордым, жестоким и нетерпимым.

Само собой разумеется, что сомнение в мыслях допустимо (и даже полезно) только при условии полного и точного соблюдения Закона во всех наших делах. Жизнь сложна, и в моей судейской практике нередко приходилось прибегать к долгим размышлениям, обращаться к помощи более мудрых, чтобы применить Закон к тому или иному сложному и запутанному случаю. А сколько таких случаев еще будет! Пусть не покажутся эти слова кощунством, но я считаю, что некоторые установления Торы допускают разные толкования. О Законе можно и должно спорить, можно и должно обсуждать, как наилучшим образом и более точно выполнить волю Господа.

Сам Моисей испытывал затруднения, сталкиваясь со случаями, которые к тому времени не были определены Законом. К нему обратились Махла, Ноа, Хогла, Милка и Фирца — дочери некоего Салпаада. Их отец умер в пустыне, не оставив сыновей. А как быть с наследством? Кому передать его? Моисей обратился к Господу, и Он дал общее установление для подобных случаев: при отсутствии сыновей наследство должно переходить к дочерям, если нет дочерей — к братьям, братьям отца и так далее[40].

Итак, Моисей сомневался и счел за благо вопросить Господа. А ведь на его месте тупой фанатик-буквалист подумал бы: «Могу ли я обращаться к Богу с подобной просьбой? Не будет ли это выглядеть, как упрек Ему в том, что Он не все предусмотрел?!» И сказал бы сиротам: «В Законе ничего не сказано, значит вам не полагается наследства». А человек самонадеянный также не обратился бы к Богу, считая себя достаточно мудрым и сведущим, чтобы принять решение, ни с кем не советуясь.

Мне вспоминается детство. Однажды, изучая под руководством моего отца книгу «Берешит», я заметил какой-то оборот речи, который я часто слышал в устах Моисея. Я удивленно воскликнул: «Господь говорит в точности, как дедушка Моисей!»

Лицо отца помрачнело, и мама, заметив это, закричала, что я маленький негодник, которого Господь непременно накажет за такие богохульные слова. Но отец сказал:

— Никогда не ругай ребенка за неподобающие вопросы. Пусть спрашивает не боясь, иначе мы воспитаем скрытного лицемера.

И отец пояснил мне, что это не Моисей записывал в Тору свои излюбленные обороты и слова, но, напротив, обороты и слова, которые он слышал от Господа, постепенно стали привычными для Моисея и часто звучали из уст его.

Спор Финееса с Халдеем

Много позже мне пришлось встретиться с неким халдеем, человеком великой учености, но язычником, не просветленным Господней истиной. Он не мог поверить в то, что Тора была дарована Израилю самим Предвечным, и называл ее книгой хоть и чрезвычайно мудрой, глубочайшей, но — сочинением человеческим. При этом он ссылался на то, что в Торе якобы встречаются противоречия, темные места, повторения, а некоторые разделы, как он утверждал, «плохо написаны» и содержат соблазн, ибо великие и святые мужи предстают людьми слабыми, грешными, недостойными.

Действительно, Моисей как правдивый историк не скрывает недостатков Ноя, Авраама, Иакова и его сыновей. Но откуда наш пророк и учитель мог бы узнать о мыслях и внутренних переживаниях давно умерших людей, если не от Всеведущего? И разве не предпочел бы обычный, не вдохновленный Господом бытописатель обойти вниманием все то, что выставляет святых и почитаемых мужей в невыгодном свете?!

Конечно же, каждого, и даже нееврея, именно эти, якобы «соблазнительные», места должны убедить в боговдохновенности Торы. И описание праведников как людей, не сумевших удержаться от грехопадения, но способных затем искупить грех и заслужить не только прощение, но и благоволение Предвечного, — поддерживает и в нас, людях слабых, надежду на прощение, спасение и милость к нам Господа.