Мойте руки перед бедой

– Итак, до завтра? – вопросительным тоном едва вымолвил Сергей Дмитриевич, но ответа не последовало. Тем же путём вернулись обратно, но уселись уже в другой автомобиль. Меркуров оказался посредине, а по бокам уселись двое в кожанках. То ли от ужаса, то ли от непогоды, Сергей Дмитриевич окончательно продрог. Машина ехала по Замоскворечью. Томясь в тревожных предчувствиях, скульптор внимательно следил за дорогой.

Авто остановилось возле Павелецкого вокзала. Их встретили человек десять в штатском. Под пальто сопровождавших Меркуров заметил военную форму. Мелькнула мысль: «Если бы дело касалось лично моей персоны, то хватило бы двух – трёх человек». На душе сразу стало легче и спокойнее, но мысли продолжали путаться в догадках.

Один из незнакомцев подошёл к Меркурову и накинул поверх полушубка ещё и шинель. Заботливо поправил и пояснил: «Вам довольно долго придётся ехать в автодрезине, можете замёрзнуть».

Потом все спустились с платформы и долго шли по путям. Наконец появился чёрный силуэт автодрезины. Первым поднялся один из сопровождавших и протянул Сергею Дмитриевичу руку. Скульптор с его помощью взобрался внутрь и сел на жесткое коленкоровое сиденье. По бокам вновь оказались вооружённые незнакомцы.

Заурчал дизель, и дрезина резко тронулась с места. По сторонам мелькали огни, полуосвещенные полустанки, зелёные огни семафоров. Мелкая пороша билась в стекла. Тьма и холод. Перестук колёс, тарахтенье двигателя, запах солярки. Примерно через час дребезжащее транспортное средство со скрежетом затормозило и остановилось.

Мужчины с трудом выбрались из дрезины. На завывающем ветру раскачивалась тусклая лампочка, чуть освещая небольшой пятачок дощатого настила платформы, едва запорошенного снегом. Сопровождающие незнакомцы принялись ходить туда и сюда, пытаясь согреться. Меркуров стоял, уткнув нос в воротник полушубка и закутавшись в шинель. В конце концов, он не выдержал:

– Товарищи, а дальше что?

– Не знаю, – отозвался один из них и, постукивая нога о ногу, пояснил, – нам приказано доставить вас сюда. Больше ничего не знаем.

Первый испуг прошел, и Сергей Дмитриевич постепенно начал успокаиваться. Со стороны леса раздалось фырканье лошади и скрип полозьев. Внезапно из темноты выскользнули сани.

– Эй, товарищи! – послышался крик извозчика: – Давайте сюда вашего скульптора!

Меркуров сбросил шинель на руки ближайшего мужчины в кожанке, неловко спрыгнул с платформы, потом кое-как уселся в розвальни. «Но!» – взмахнул вожжами извозчик, и лошадь резво тронулась с места. «Попонкой там прикройтесь, господин-товарищ-барин! – пытаясь перекричать шум ветра, крикнул мужик и ещё раз взмахнул вожжами.

Долго ехали по тёмной заметённой снегом дороге. Шумели деревья, свистел ветер. Мглистое небо. Размытая луна. Чёрные силуэты кустарника, по обеим сторонам занесенного пути, склонялись к саням. Сергей Дмитриевич озирался вокруг и, чтобы заглушить страх начал декламировать: «Мчатся тучи, вьются тучи; невидимкою луна освещает снег колючий; мутно небо, ночь мутна».

Вдали стали видны освещённые ворота. «Мчатся бесы, рой за роем в беспредельной вышине…», – недоговорил Меркуров и умолк. Возле будки топтался часовой в длинном тулупе. Не задавая излишних вопросов, едва не наступая на полы, он открыл ворота. Сани плавно въехали на главную аллею. Впереди темнел мрачный силуэт большого дома с колоннадой. Только теперь Меркуров узнал усадьбу Горки, где в последнее время жил Ленин.

Ужасная догадка осенила Сергея Дмитриевича, но он тут же постарался от неё избавиться. Ведь только вчера скульптор справлялся о здоровье Ильича у Склянского, заместителя Троцкого. Ответ был более чем оптимистичный: «Возили на охоту».

Сани остановились у самого входа. Ветер внезапно стих. Меркуров с трудом вылез и направился к парадному. Внутри было темно, тепло и совершенно тихо. Если, кто и говорил, то вполголоса.

Пока Сергей Дмитриевич снимал верхнюю одежду, охранник крутанул ручку телефонного аппарата и, прикрыв микрофон рукой, негромко сказал: «Меркуров прибыл». Внимательно выслушал ответ, повесил трубку и обратился к скульптору: «Пройдемте со мной».

Охранник провёл Меркурова в полутёмную комнату, предложил присесть в мягкое кресло. Скульптор уютно расположился в нём и с наслаждением прикрыл глаза. Ждать долго не пришлось. Дверь открылась, и яркий свет ударил в глаза. В проёме Меркуров увидел два женских силуэта. «Сергей Дмитриевич, пройдите сюда», – услышал он знакомый голос Надежды Константиновны, быстро поднялся и вошёл в зал.

То, что он там увидел, повергло его в шок. На двух придвинутых друг к другу столах, покрытых клеёнкой, лежал мертвый Ульянов. В изголовье стояла задавленная горем Крупская. Она пыталась крепиться, но это давалось ей с трудом. У противоположной стены, в тёмном проёме дверей, стояла окаменевшая Мария Ильинична.

Надежда Константиновна тихо произнесла, едва сдерживая слёзы: «Да, вы собирались лепить бюст Владимира Ильича…ему всё некогда было позировать…вот теперь…маску».