Мокрое золото

Эрик сидел перед следователем в наручниках, но это не помешало ему потрогать саднящую шишку на голове. Нелли бутылкой по голове ударила, хорошо не убила.

– Вы же искали его! – Початков ликующе улыбался, проницательно глядя на Эрика. – За вами следили, вы искали Вычерова! И нашли у себя дома… Вы поняли, что это Вычеров убил ваших друзей! Вы потребовали от него объяснений!

Следователь, казалось, ничуть не сомневался в своих словах. А вдруг квартира находилась на прослушке? Или Нелли во всем призналась, хотя это вряд ли… Эрик не знал, что думать. Но знал, что делать. Ни при каких обстоятельствах нельзя сдавать Фила. Хотя бы потому, что делать этого нельзя! Не по совести это. Да и самому можно срок получить. Эрик фактически участвовал в убийстве Воротилы и Джапа, – если Фил даст показания, ему несдобровать.

– Ничего я не требовал!

– Почему тогда Вычерова избили?

– Слово за слово… К убийству это отношения не имеет.

– Чудак-человек! Вы напали на своего друга, и это не просто хулиганство. Вы занимаетесь каратэ, у вас черный пояс… Вы можете получить до семи лет лишения свободы, Зыков! А если Вычеров умрет, вам грозит двенадцать лет! Вы меня понимаете?

– Ну, грозит и грозит. Назад же не повернешь.

– Ну почему же… Убийство ваших друзей, Зыков, это состояние сильного душевного волнения, получите год условно. И под стражу мы вас заключать не станем, возьмем подписку о невыезде, и отправляйтесь работать дальше. Я так понимаю, ваше производство осталось без присмотра, – коварно усмехнулся Початков.

Понял, что нанес удар в болезненное место, и ликует. Завод действительно остался без надзора, а еще торги на носу, проводить их некому, можно очень сильно попасть. Но не сдавать же Фила, чтобы остаться на плаву, а именно этого и добивается Початков. Мягко стелет, только спать будет жестко. В КПЗ, а затем и в следственном изоляторе. Не выпустят Эрика, глупо верить в доброту ментов. Держать его следователь будет до тех пор, пока не получит признательных показаний у Фила. А если тот сдаст Эрика, о свободе можно забыть надолго.

– Да нет, есть человек.

– Насколько я понимаю, акции предприятия вы собираетесь покупать за ваучеры. А если этот человек оформит все на себя? – бил прямо в точку Початков.

– Фил никого не убивал. И я ему ни за кого не мстил.

– Мстить вы могли за своих друзей. А за Климкова вы могли просто наказать. За то, что ваш друг убил его, хотя не должен был этого делать. Не должен же был?

– Не должен был, – кивнул Эрик. – И не убивал… Зря вы наговариваете на моего друга, не убивал он никого.

– А мы знаем, что убивал. Точно знаем! – Следователь улыбался так, как будто только что раскрыл перед ним «флеш рояль».

Но Эрик не повелся. Не убивал Фил никого, и точка.

– Мы следили за вами! – напомнил Початков.

– Тем более вы должны мне верить.

– И супругу вашу допрашивали, она все рассказала.

– Как ударила меня рассказала? Так это я ее просил! Сам не мог остановиться!..

В себя после удара Эрик пришел еще до приезда «скорой», которая и увезла Фила. Он успел договориться с Нелли, не нужно ей отрицать вину, пусть признает, что ударила, но с одной оговоркой. И про убийства ни слова. А еще Эрик успел позвонить Боцману, который заведовал охраной в его отсутствие. Без Дмитрия Нелли не сможет встать за штурвал управления заводом, а с ним, возможно, и вырулит, не позволит кораблю сесть на мель. Но это вряд ли. Эрик очень хотел оказаться на свободе, но, увы, Початков отыгрался на нем за свое поражение. Так хорошо прошелся по ушам, а Эрик не повелся, поэтому ночевать отправился в КПЗ.

А еще через два дня его отправили в следственный изолятор. Сутки Эрик провел на сборке, после бани с прожаркой получил в кладовой матрас, белье, чуть ли не коричневое от постоянных стирок. И оказался в общей камере, где из полутора десятков шконок не занято было только две, самые плохие.

Эрик выбрал верхнюю шконку из двух, которые стояли возле сортира. Никто ничего не говорил, все сидели, смотрели, как он раскатывает матрас, застилает. Народу много, и откровенно уголовные личности с физиономиями, с печатью тюремных тягот, и еще только начинающие свой страшный путь люди. Эти делились на две категории: те, кто окунулся в новую жизнь с головой и врастал в нее корнями, и те, кто надеялся пересидеть, переждать лихую годину, – парнишка с унылым взглядом, испуганный мужчина с обрюзгшим лицом.

К Эрику подошел парень из первой категории. Еще не тронутый тюремным тленом, но уже борзый, взгляд задиристый, движения угрожающе-дерганные. Лоб низкий, широкий, щеки толстые. Глаза навыкате, да еще посажены широко, на краба парень похож.

– Ничего, что это место у параши? – Он окинул Эрика презрительным взглядом.

– Ничего, что ты вылез ко мне прямо из жопы? – Эрик помахал перед носом, как будто дерьмом завоняло.

– Че-е?

– Да вид у тебя такой, как будто только что родился.

– Из жопы! – гоготнул уголовник с чернильной паутиной на шее.

Он сидел за столом с таким же прожженным сидельцем, у этого все пальцы в наколках. Кожа желтушно-темная – или гепатит лютый у мужика, или цирроз печени.