Мокрое золото

Юра Гаврилов повзрослел за пятнадцать лет, раздобрел, но выглядел очень даже неплохо для своих лет, щечки розовые. А лысина блестящая. Ни единого волоска на голове, куда же делась четкая «площадка», которой когда-то козырял Юрга. Деловой, в стильном костюмчике, в руке рация, которую он держал как утяжелитель кулака.

– Юрий Михайлович! – потянулась к нему Алиса.

Юрга смотрел на Эрика, щурился, напрягая извилины. Вроде бы и знакомое лицо, но где, когда?..

– Юра Гаврилов, сокращенно Юрга.

– Эрик?! – Юра невольно вытянулся в струнку.

Эрик, может, и уголовник, и одет, мягко говоря, неважно, но за ним двадцать пять процентов акций. По-любому он член совета директоров. Если, конечно, Фил ничего не переиграл, а он мог. Очень даже мог.

– Не узнал?

– Да не то чтобы…

– Не колотись, я сам себя узнаю с трудом… А ты за начальника охраны?

– Ну да, работаем вот.

– Кто еще из наших остался?

– Боцман, Сибиряка, мой заместитель, Вадик Левашов – начальник смены…

– Боцман – директор завода, – кивнул Эрик.

Кое-что о заводе он в общем-то знал. И к Боцману претензий не имел. Если Нелли грешила с ним, то уже все равно – после того, как она вышла замуж за другого.

На двери в кабинет директора красовалась табличка: «Бомцев Дмитрий Аркадьевич». А в приемной за столом у компьютера красовалась девушка-секретарь с белозубой улыбкой.

Улыбнулась секретарь Гаврилову, глянув на Эрика, вопросительно повела бровью. Но Юрга ее успокоил – Эрик с ним, так что все нормально.

Боцман кому-то звонил, что-то требовал, брови сурово сведены к переносице. Глянув на Гаврилова, повелительно махнул рукой – дескать, подожди. На Эрика он глянул хмуро, в глазах как будто молния в глубине тучи сверкнула. Но брови расходились, голос становился все тише.

– Позвони мне минут через десять, – наконец сказал он.

Положил трубку, стремительно поднялся.

– Эрик, не может быть!

– Узнал, курилка!

Они пожали друг другу руку, приобнялись, как водится; Боцман полез в бар, достал бутылку виски в коробке. Гаврилов распорядился насчет кофе и бутербродов. Такое начало обнадеживало. Или Боцман всего лишь собирается подсластить горькую пилюлю?

– Надо было позвонить, сказать. Я бы приготовился… Или давайте в кабак, а что, посидим! – предложил Боцман.

– Да нет, я даже к тебе не собирался. – Эрик качнул головой. – Глянуть всего лишь хотел, и домой. Приодеться, отоспаться.

– Ну да, вид у тебя усталый…

– А почему виски? Водочку давай! Нашу родимую!.. Или бодяга?

– Да нет, высший сорт!

Гаврилов полез в шкаф, достал бутылку «Пшенки». И название не изменилось, и этикетка. Всего лишь в начале девяностых товарный знак появился, а воспринимался практически как «Пшеничная» или «Русская» из достопамятных времен социализма.

Эрик взял бутылку, покрутил в руках:

– В зону заносили, хотел сказать, что наша водка, так не поверили бы.

– Надо было начальству пару фур завезти, выпустили бы раньше, – улыбнулся Боцман.

– А чего ж не завезли? – Эрик смотрел прямо ему в глаза.

– Так это… – замялся Боцман.

– Четверть завода – моя, или, может, я не так что-то понял?

– Да нет, все так. Все так! Двадцать пять процентов акций, все четко, без обмана. Акции, дивиденды, все как положено… Одна проблема, – замялся Боцман.

– Что такое?

– Ну, решение совета директоров; Фил там звонил, в общем, дивиденды в основном шли на расширение бизнеса. И его дивиденды, и твои. Но там на твоем личном счете приличная сумма. Ты особо не интересовался, я не отчитывался… Куда отчеты слать, в зону? Чтобы там на тебя наехали?

Эрик кивнул. Он и про «Пшенку» не говорил, потому что опасался нездорового интереса к своей собственности. Время давно уже непростое, бизнес в стране отжимают. В зоне очень просто устроить невыносимую жизнь владельцу заводов, газет и пароходов, в петлю полезешь, не то что бизнес отдашь. И то, что большая часть прибыли шла на воспроизводство, тоже неплохо. Даже издалека было видно, что завод на подъеме, не чахнет, не загибается.

– Не наехали… И, надеюсь, уже не наедут…

– Ну, на тебя вряд ли… А в целом… – замялся Боцман.

– Что такое?

– Так тенденции сейчас какие, слияние и поглощение. Мелкое объединяется в крупное, крупное – в очень крупное. Объединить нас хотят и поглотить.

– Кто?

– Да со всех сторон, но мы держимся. Да и наездов особых нет, главный акционер у нас Фил, а за ним Ушаков. Алексей Борисович и сейчас в силе, кто бы что ни говорил… Ты же не собираешься продавать свои акции?

Судя по едва заметному дрожанию в голосе, Боцмана интересовал не только этот вопрос.

– А нужно?

– Ну нет. Фил тебя не поймет… Ему этот завод не очень нужен, он бы сто раз его продал. Из-за тебя никому не отдает. И на плаву все держит.

– Не собираюсь я ничего продавать… – Эрик в раздумье покачал головой.

Фил, конечно, мразь, но Эрик ему в общем-то отомстил. Он ведь не просто его тогда бил. Он мстил за своих друзей, он убивал за них. Просто Филу повезло выжить.

– И на твое место претендовать не буду… – сказал он. – Если действительно все на плаву.