Мокруха

Накануне Эстеван заставил Боба выучить на память номер телефона. Тот должен позвонить по нему из любого автомата, назвать свое имя, тут же повесить трубку и ждать ответного звонка в течение, как заверил его Эстеван, минут пяти, не дольше. Боб понял из объяснения, что с помощью хитроумной комбинации спутниковой связи идентификация абонентов становилась невозможной. Если полиция попытается определить, откуда осуществлен звонок, то след приведет ее совсем к другому уличному телефону-автомату. Боб зашел в первую попавшуюся телефонную будку, но позвонил не Эстевану, как того требовал долг, а Фелисии.

Банка «комета» и шершавая губка так и остались на дне ванны. И кровавое пятно тоже. «Ни черта его теперь не ототрешь!» – решил Норберто. Потом сообразил, что не захочет мыться в ванне, перепачканной кровью, и принялся за работу. Включил холодную воду и принялся драить изо всех сил. Результат получался примерно такой же, как если бы он песком начищал фаянсовую поверхность. Тем не менее помогало – пятно постепенно уменьшалось.

Норберто думал о том, что услышал от Мартина. И чем больше размышлял, тем нелепее казался ему замысел гринго. Неужели до Мартина не доходит, что остальные группировки Ла-Эме не станут молча просиживать задницы и наблюдать, как он с Норберто прибирают к рукам мощное и доходное предприятие Эстевана? Наверняка кто-то из могущественных лос-хефес захочет сам доить эту корову! Скажем, Харед Самуэль, или Томас Эрнандес. Они наедут на Мартина и Норберто так скоро, что те не успеют и глазом моргнуть. Им останется только прикрыть свои задницы и молиться, чтобы не было слишком больно.

Если Мартин и впрямь попытается свергнуть Эстевана, то на его место ему придется поставить всеми уважаемого человека. Такого, к примеру, как Амадо. Да в придачу нанять целое войско для своей охраны. А не сделает этого, его песенка спета!

Норберто в недоумении покачал головой. Как он мог поддаться на уговоры гринго! Хорошо, что вовремя образумился и посоветовал Мартину поступить точно так же! Наверное, в ту минуту на него нашло затмение или он был под кайфом, если решил, что эта тупая выдумка может сработать. И тут Норберто вспомнил.

Он действительно был тогда под кайфом!

Мартин свернул с Вентуры на Лорел и поехал вдоль каньона по направлению к горному перевалу, за которым начинался Голливуд. Он решил подбросить руку Амадо в полицейский участок Западного Голливуда. Пусть полиция Лос-Анджелеса погрызется с местными копами по поводу разграничения полномочий. Создать им этакий ведомственный бардачок.

Рука лежала рядом на пассажирском сиденье. Она тряслась и подпрыгивала на ходу, будто живая. Так, по крайней мере, мерещилось Мартину, испытывающему из-за этого неприятное чувство. Ему даже стало довольно жутко. Сквозь прозрачную пленку просвечивали пальцы; они шевелились, напоминая Мартину виденный в детстве фильм ужасов, в котором рука убийцы действовала сама по себе, лишая жизни каждого, кто к ней приблизится. Амадо тоже убийца. И это его рука.

На первой же остановке у светофора Мартин запихнул руку под сиденье.

Включился зеленый, и он поехал дальше, оставив позади Долину. На перевале Мартин бросил взгляд на открывшийся вид, быстро перестроился вправо, отъехал подальше от дороги и остановился. Потом вышел из машины – прочь от мертвой руки, из-за которой у него по коже все еще ползали мурашки – и застыл на месте, любуясь панорамой в наступающих сумерках.

Перед ним распростерлось огромное, разлинованное улицами пространство Лос-Анджелеса. Город расположился в бескрайней котловине, уходящей вдаль во всех направлениях, насколько мог видеть глаз. В его собственном космосе подмигивали бесчисленные огоньки, собравшиеся в необыкновенно оживленную звездную галактику. В темнеющем небе, в последних лучах заходящего солнца, розовели полосы, оставленные реактивными самолетами.

Мартину нравился Лос-Анджелес. Этот город походил на рекламный щит. Солнце и пальмы, кабриолеты и блондинки. «We love it!».[14] Но если присмотреться к Лос-Анджелесу повнимательнее, да заглянуть под все новые и новые подтяжки на фасаде, предстающем восхищенным взорам человечества, то станет понятно, что место это довольно зловещее и жизнь здесь устроена гораздо сложнее, чем кажется.