Мокруха

Эти и множество других прибауток орали ночью солдаты первого года службы. Могли поднять ночью и потребовать сказать, сколько осталось до дембеля. Или всучить «дедушкины» обмундирование и сапоги — стирать и чистить. Не злись, салажонок, не возмущайся — будет и на твоей улице праздник. Тоже станешь «дедом» и будешь заставлять стирать свое обмундирование. Преемственность. Традиции. Ничего не попишешь.

Впрочем, били не слишком сильно — так, чтобы не оставалось следов. «Деды» и «черпаки» знали меру. Если перегнешь палку, можно и в дисбат в Гардабани загреметь. Будешь там два года трубить, потом в часть вернешься, да тебе еще эти годы и в службу не зачтут. Нет, извините подвиньтесь…

Слышал Андрей, что в некоторых других частях дела обстоят гораздо хуже, там, где командование совсем плюнуло на все и заботится только о карьере и показушном порядке. Бывает, избитые попадают в госпиталь, а в артполку даже убили солдата.

Хуже всего было землячество. Несмотря на все запреты, многие части Закавказского округа в большинстве состояли из местных призывников. Соберутся в подразделении сто грузин и десять русских, и начинается потеха. Все два года службы будешь на подхвате. И бьют русских там сильнее. О жалости и речи нет. Не завидовал он парням, которые попали в такие подразделения. Кроме того, те же грузины друг за друга держатся, в обиду не дают, а у русских один принцип: «Земляку в морду дать — как на Родине побывать».

Когда Андрей показал свой норов, доставаться ему стало меньше, чем другим. Постепенно он приспособился к армейскому быту. Правда, хозяйственные обязанности: наряды, мытье полов, крашенье известкой бордюров — всегда вызывали у него скуку и желание сачкануть, зато боевая подготовка доставляла удовольствие. Грохот орудии, дрожащий в руках автомат Калашникова, трассеры, горящие мишени на полигоне, азарт — это действительно здорово!

Андрей научился стрелять из автомата и пулемета на пятерку, он испытывал настоящее счастье, глядя, как заваливается скошенная короткой очередью едва видная мишень. После выполнения упражнения у него всегда оставались лишние патроны. Он учился стрелять точно, быстро. С упоением постигал премудрости боя. Передвижение. Оборона и наступление. Тактика боя в условиях горной местности. При наступлении, он знал, должен быть тройной перевес в боевой силе. При таких-то условиях боя расчетные потери должны составить две трети личного состава. Приятно было представлять себя героем, не вошедшим в эти две трети и заслуженно награжденным. Правда, все это абстракция. Вряд ли на его век придется серьезная война, в которой будет участвовать наша армия.

А война меж тем уже началась. Советский Союз доживал последние годы. Республики все больше превращались в воюющие между собой государства. Все вдруг возопили о суверенитете и под шумок решили отделяться. Демократические грузинские лидеры выпускали из тюрем уголовников и, наспех надев на них милицейскую форму, посылали воевать в Цхинвал. Эта новоиспеченная «гвардия» зарабатывала славу тем, что заваривала в трубы для трубопроводов живых людей и сдирала кожу с советских военнослужащих.

В Карабахе шли настоящие боевые действия: гремели взрывы, трещали пулеметные очереди, из рук в руки переходили селения, у противоборствующих сторон начала появляться бронированная техника. Потянулись беженцы — люди, выкинутые из собственных домов, изгнанные из городов, которые они считали родными. Все это было похоже на безумие… Постепенно часть, в которой служил Андрей, оказалась в окружении. В окружении в своей собственной стране.

Война расширяла свою территорию. Всем — боевикам, разбойникам, мародерам — нужно было оружие. Пистолет — смешно, только тараканов рукояткой бить. Автомат, гранатомет — уже лучше. Танк, гаубица — совсем хорошо. Где взять? Где может быть оружие в стране, которая еще недавно была готова к войне с любым противником, хоть со всем миром? Конечно, в армии.

Служба шла месяц за месяцем. Андрей, как и другие солдаты, начинал чувствовать, что вокруг них стягивается удавка. Однажды он был дневальным по штабу полка. В кабинете пьянствовали комполка с замполитом.

— Они нас всех продали. Те, которые наверху, — доносился из-за двери голос полковника Юшкина. — Отцы-командиры, генералы, етить их через коромысло!

— Лампасники чертовы, — поддакивал замполит.

— Армянам нужно оружие. У них есть деньги. Значит, у них будет оружие.

— Наше оружие.

Ходили слухи, порой самые невероятные, как «подмазывали» аборигены верхушку армии, чиновников из министерства. Как сдавались склады оружия якобы под напором превосходящих сил боевиков. Верилось в это с трудом. Но вот в один прекрасный день…

Полковник Юшкин был мрачнее тучи. Писарь из штаба сказал, что у комполка был разговор на повышенных тонах с какой-то шишкой из штаба 7-й (ереванской) армии.

Тем вечером Андрей должен был заступать в караул на склады длительного хранения оружия. Как и положено, выстроились на плацу. На инструктаж пришел сам командир полка.