Мокрый контакт (СИ)

В последние полгода Чанёлю и Бэкхёну стало чуть легче, потому что оба нашли себе подработку. Чанёль вёл развлекательное вечернее шоу на частной радиостанции в пригороде, а Бэкхён писал статьи для бизнес-журнала в качестве внештатного сотрудника. Это отнимало время и силы, зато успокаивало и позволяло легче переносить разлуку, потому что обоим отчаянно не хватало Чонина. Они даже начинали беседы по утрам и вечерам с имени Чонина, не сговариваясь. Само получалось.

В первый год после той безумной ночки втроём они все пытались что-то и как-то решить, потому что жить втроём — это не в пределах нормы уж точно. Перечитали уйму литературы, старались пожить отдельно и попарно, но все методики и теории сбоили, едва они пытались применить их на практике. И они продолжали каждое утро застёгивать друг другу рубашки и повязывать галстуки в прихожей перед зеркалом, чтобы после обменяться быстрыми поцелуями и разбежаться до вечера по своим делам, чтобы вернуться и быть снова втроём.

Все трое абсолютно не испытывали ревности, когда дело касалось только их. Все трое отлично знали привычки и слабости друг друга. И всех троих полностью всё устраивало. Они ни разу не делили время и не пытались составить расписание. Всё выходило само собой, естественно. Важнее то, что ни один из них не испытывал ощущения, что это неправильно. Все трое знали, что так неправильно, но не чувствовали этого. Совсем. Точно так же, как ни один из троих никогда не чувствовал себя обделённым вне зависимости от того, сколько их оказывалось в одной постели и на какое время.

После того, как Чонин уехал в Лондон, квартира воспринималась опустевшей. Бэкхён и Чанёль спали в одной постели каждую ночь и могли спокойно уделять внимание только друг другу, но не испытывали чувства цельности. С Чонином парные сочетания получались разными, а третий всегда мог или присоединиться, или просто смотреть на близость двоих и кончать просто от этого, от наблюдения за близостью двоих. Оба варианта оставались острыми и желанными, и привычными настолько, что их не хватало.

Возможно, каждый из них троих подспудно надеялся, что в такой ситуации их положение прояснится, и всё в итоге придёт к какой-то общепринятой норме, когда из них всё-таки выделится конкретная пара или кто-нибудь не выдержит и сбежит… Но надежды, если и были, то не оправдались. И Бэкхён, и Чанёль с нетерпением ждали возвращения Чонина и наслаждались жизнью друг с другом. Каждый ждал и жил по-своему, но ждал и жил с замиранием сердца от необъяснимого радостного предвкушения.

Задумавшись обо всём этом, Бэкхён машинально снимает колпачок с маркера и закрашивает ещё один квадратик, который ему полагается закрасить завтра.

— Вот бы впасть в спячку, и чтобы уже Чонин разбудил. Поцелуем, например.

— Ты просто не умеешь ждать, — фырчит Чанёль, снимая сковороду с плиты и устанавливая на подставке в центре стола. — Ужинать-то будешь?

— У меня статья, — вздыхает Бэкхён и обводит маркером слово “июнь”, а после каллиграфично пишет рядом заветное “Чонин”.

— Ну так писал бы статью, а не страдал фигнёй.

— Я и не страдаю! Я подсчитываю, сколько осталось! — Бэкхён ёрзает на стуле, убирает маркер и неохотно отодвигает календарь, чтобы не намалевать там ещё что-нибудь. — Может, сходим завтра куда-нибудь, раз уж выходной? Кстати, днём звонил тот прохвост из твоей студии и задавал странные вопросы. У тебя точно ничего с ним нет?

— Нет, конечно. Если под “прохвостом” ты подразумеваешь манерного Тонмина, который составляет сценарии выпусков и похож на болонку.

— А если не его, то что?

— Уймись, твоя ревность выглядит нелепо. Трудно ходить налево, когда у тебя не один парень, а целых два.

— Одного из них ты два года в глаза не видел. И вообще, откуда тогда этот прохвост знает размер твоей обуви? — Бэкхён пытается раскачать табурет под собой, но ничего не получается, тогда он подаётся чуть назад, чтобы табурет накренился, и две из четырёх ножек оказались в воздухе.

Чанёль с обречённым вздохом поворачивает вентиль и принимается мыть грязную после готовки посуду.

— Узнать размер обуви нетрудно, достаточно хотя бы замерить линейкой отпечаток подошвы. И я уверен, что он все мои размеры знает, раз иногда заказывает для меня костюмы.

— Боюсь спросить, какие ещё размеры он знает, — бурчит Бэкхён, слишком взбудораженный очередным подсчётом, чтобы так просто успокоиться и не донимать Чанёля. Не говоря уж о том, что донимать Чанёля ему просто нравится.

— Не волнуйся, размер моего члена знаешь только ты, — закатив глаза, уже сердито отзывается Чанёль.

— Ещё бы, это же я сплю на твоей сосульке, — подливает масла в огонь Бэкхён, старательно делая свару неизбежной. — Сегодня надо опробовать ту игрушку, что мы позавчера купили. Потому что мне так хочется. И даже не спорь…

— Страсти какие… Боюсь, сегодня вам друг на друга времени точно не хватит. На игрушку — тем более.

У Чанёля из рук выскальзывает тарелка, грохает о металлический поддон раковины и раскалывается на части, а Бэкхён не удерживается на накренённом табурете и хлопается задницей на пол.