Мольба Мариам

Каис двинулся прочь, и я, похватав мокрые полотенца и взяв на руки Дюрана, поспешила за ним. Стыд застилал мне глаза при мысли о том, что я выгляжу послушной женой, каковой, в сущности, и являлась. Когда Каис захлопнул за нами дверь, я бросилась укладывать Дюрана в его постельку. «Что могло так вывести его из себя?» — судорожно думала я. Я ничего не сделала, чтобы вызвать его гнев. И все же я понимала, что ссоры не миновать.

Каис, тяжело дыша, двинулся за мной. И я решила, что он в очередной раз собирается изнасиловать меня, что происходило регулярно. Он схватил меня за руку и грубо втолкнул на кухню. Неужто он изобрел какое-то новое сексуальное извращение? Он выдвинул ящик кухонного стола и достал из него наш самый большой нож.

Я окаменела. Вид ножей всегда приводил меня в ужас.

Одной рукой Каис схватил меня за горло, а другой принялся кромсать мой купальный костюм. Задыхаясь, я наблюдала за тем, как ошметки моего костюма падают на пол. А когда я оказалась совершенно голой, он приставил острие ножа к моему горлу. Я понимала, что, стоит мне пошевелиться, и я сама напорюсь на лезвие, даже если Каис не попытается меня зарезать. Он склонился к моему лицу и угрожающе произнес:

— В следующий раз, когда моя жена станет щеголять в купальном костюме перед другими мужчинами, я ее убью.

Я вздрогнула от боли, когда он резанул по моему горлу острым лезвием. Кровь хлынула из раны. А глаза Каиса возбужденно расширились при виде крови.

Он действительно хочет меня убить, решила я, лихорадочно прикидывая, что можно сделать, чтобы спасти собственную жизнь и жизнь Дюрана.

В этот момент он закричал в своей колыбельке. Он хотел есть.

Каис ударил меня по лицу и лягнул.

— Иди займись своим сыном! — рявкнул он.

На этот раз меня спас Дюран.

Зажимая рукой рану на горле, я бросилась к нему. При виде меня Дюран загулил и начал улыбаться. Я схватила его на руки и побежала в ванную. Там я обмотала горло полотенцем, потом вынесла Дюрана на кухню, покормила его и принялась укачивать, пока он не заснул.

Затем я вернулась в ванную и рассмотрела свою рану в зеркале. Шея распухла оттого, что ее сжимал Каис. Однако рана была неглубокой и уже перестала кровоточить. Я с облегчением выдохнула, потому что, если бы мне потребовалось накладывать швы, Каис не отпустил бы меня в больницу.

Когда я на цыпочках попыталась пробраться в комнату Дюрана, из-за двери выскочил Каис — он дал мне еще несколько пощечин, швырнул в нашу супружескую постель и грубо овладел мной.

На следующее утро Каис проснулся в том же отвратительном настроении. Встав на колени на кровати, он снова дал мне несколько пощечин, после чего опять меня изнасиловал. Лишь насилие доставляло ему сексуальное удовольствие. Я попыталась оттолкнуть его, но, когда он начал меня душить, мне ничего не оставалось, как подчиниться. Я должна была жить ради своего сына. Я знала, что, если Каис убьет меня, мой сын останется беззащитным.

Наконец Каис оставил меня в покое и отправился в ванную собираться на работу. И лишь после того, как он ушел, я разрыдалась. Однако быстро взяла себя в руки и ради сына постаралась забыть о своем невыносимом существовании.

Позднее я столкнулась с одним из наших соседей, который с изумлением уставился на огромный синяк на моем лбу и кровоподтеки. Ему уже неоднократно доводилось видеть травмы, которые наносил мне Каис.

— Что с вами случилось? — осведомился он.

— Я упала, — тихим голосом ответила я, отводя глаза в сторону.

— Опять? Значит, вы очень неуклюжая для своего юного возраста, — заметил он.

— Наверное, — отворачиваясь, смущенно ответила я.

— Это неправильно. Ты должна уйти от него, — очень серьезно произнес он.

Я залилась краской и поспешила прочь, стыдясь своей беспомощности. Слезы струились по моему лицу. Это заставило меня вспомнить давнюю историю, и передо мной возникло давно позабытое женское лицо.

Когда мне было шестнадцать лет, к нам однажды прибежала Джамиля, милая женщина, жившая по соседству. Я была в гостиной, когда она ворвалась к нам без стука. Я решила, что за ней гонится свора бешеных собак. Я схватила ее за руки и усадила в кресло.

— Что случилось? — спросила я и кликнула няню Муму, чтобы та принесла ей стакан воды. — Скорей-скорей! — подгоняла я Муму.

Наконец Мума явилась со стаканом сока в одной руке и мокрым полотенцем в другой.

— Держи, держи, — нежно промолвила она.

— Что случилось? — снова повторила я, хотя уже заметила следы побоев на теле нашей соседки.

Я слышала, как родители шепотом обсуждали ее жалкое положение, но никогда еще ее травмы не выглядели так ужасно. Джамиля всегда страдала молча, объясняя свои ссадины и кровоподтеки то тем, что споткнулась об одного из своих детей, то тем, что неуклюже врезалась в дверной косяк. Однако, несмотря на ее объяснения, все знали, что ее бьет муж.

В тот раз Джамиля впервые попыталась укрыться в нашем доме.

— Он хочет убить меня, — простонала она. — Можно я останусь у вас на ночь?