Молчаливая любовь

— Встречался со своим отцом в его бизнес-центре.

— Подробнее.

— Мой отец Кутерин Владимир Романович вернулся из командировки на пару дней. Нам необходимо было встретиться, чтобы обсудить некоторые семейные вопросы. Так как время нахождения отца в городе было ограничено, мы договорились о встрече поздно вечером, почти ночью. Камеры бизнес-центра могут это подтвердить, как и мой отец — мы были в его кабинете почти всю ночь. После нашего с ним разговора, я не поехал домой, потому что мне нужно было заехать в свой клуб, чтобы решить некоторые рабочие вопросы. Также камеры клуба и трекер моей машины, Вам в помощь.

— Да-да, мы в курсе камер и трекера, — немного недовольно бурчит Коврыгин, хотя мне кажется, что это его манера разговора. — Мы просмотрели камеры. Даже посмотрели момент, как Вы застряли с отцом в лифте.

— Да, свет вырубили минуты на три, наверное. Признаюсь, было не немного жутковато, застрять на высоте в кабине без света, — каков я подлец. Оскара не выдают непризнанным актерам жизни?

Дверь открывается и в кабинет вкатывается на инвалидном кресле главный инвалид жизни моей жены — Петров Павел.

Птенчик подбит, избит и жалок. С трудом сдерживаю злорадную улыбку.

Так и хочется сказать, что ему стоит благодарить Киру за то, что он жив. Если бы не она, и не мое желание жить с ней свою жизнь, а не проводить ее в тюрьме, я бы убил его не моргнув глазом. Мне кажется, я даже в какой-то момент хотел это сделать. Чуть больше приложенной силы в ударе по ребрам и все… прокол легких и он захлебнулся бы в своей собственной крови. Но, пришлось сдерживаться.

Коврыгин приветствует Петрова, а его охранник катит его инвалидное кресло к столу. Адвокат Петрова садится на рядом стоящий стул рядом с ним.

Коврыгин садится во главе стола.

— Павел Максимович, Вы написали заявление в отношении Кутерина Артёма Владимировича, предъявляя ему обвинения в Вашем избиении.

— Все именно так, — ублюдок нервничает, его поросячьи глазки бегают. — Это Кутерин похитил меня и жестоко избил в каком-то подвале.

— Почему Вы считаете, что это был Артём Владимирович?

— Я знаю, что это был он! — истерит… как же это греет мою душу.

— Чумовое доказательство, — не выдержав насмехаюсь я.

— Артём Владимирович, — журит меня Коврыгин, а мой адвокат кладет руку на мой локоть, прося меня помолчать.

— Вы утверждаете, что обвиняете мое клиента в избиении лишь на основание того, что якобы голос избивающего принадлежал Артёму Владимировичу? — мой адвокат обращается к Петрову.

— Да, — глаза Петрова нервно бегают от Коврыгина к моему адвокату и обратно.

— Вы видели лицо нападавшего? — Коврыгин хмуриться.

— Нет, — нервно повышая тон, пищит Петров, — На нем была балаклава. Но! Я знаю, что это был Кутерин!

Я согласно сценарию хмыкаю. Коврыгин с сомнением смотрит на Петрова. Адвокат Петрова обреченно прикрывает глаза.

Конечно, это придурок не понимает, что балаклава была частью маскарада. Голос это голос. Его можно подделать, сымитировать. Но, лицо. Лицо — это то, что выдало бы меня с потрохами. Поэтому помимо кепки, я надел балаклаву.

— Голос может быть похож или его можно сымитировать, — говорю Петрову, словно он неразумный ребенок.

— Это был ты! — орет, как бешенный, указывая на меня пальцем.

— Да? И с чего же мне тебя избивать? — я поддаюсь вперед, опираясь локтями на стол.

Этот вопрос сбивает с него немного спесь. Он теряется, потому что он знает правду. Почему я мог его избить.

— Потому что Кира была со мной! — он выдает эту чушь, и я не веря смеюсь, откидываясь на спинку стула.

— Серьезно? Ключевое слово «была». С чего мне избивать тебя из-за нее? Ты ее прошлое, а я ее настоящее и будущее. Она — моя жена. С чего мне вообще к тебе прикасаться?

Петров уставился на меня хлопая глазами. Я видел, как его извилины пытались сочинить причину. Но, ее не было. Точнее не было лживой причины, почему мне нужно было его избить. Только если он скажет правду — он избил ее, а я — его.

— Есть какая-то иная причина, о которой ты не говоришь? — я пользуюсь моментом, чтобы заставить его нервничать еще больше. Мне кажется, что Петров перестает дышать на несколько минут, нервно бросая взгляд на Коврыгина и на меня.

Даю ему несколько минут на раздумья, понимая, что мой план сработал на ура.

Стараясь сдержать свой бушующий гнев, так чтобы Кира не стала женой приговоренного на пожизненный срок, я достал телефон из внутреннего кармана пиджака и нажал вызов быстрого набора.

Спустя два гудка на мой звонок ответили.

— Пап, привет.

— Привет, сын.

— Мне нужна твоя срочная помощь.

— Говори, что нужно. Я прибываю в город через пару часов.

— Мне нужно алиби.

В телефоне наступает минутная тишина. Я знаю, что отец не откажет, я просто даю ему время обдумать услышанное, хотя добиваю его причиной, которая не будет иметь никаких возражений:

— Это ради Киры.

И все. Вопрос окончательно решен.

План заключался в том, что я прибываю в бизнес-центр к отцу. Все фиксируется камерами. Заминка со светом — это тоже часть плана. Подобранный среди ребят отца, мужик похожий очень внешне на меня, сыграл мою роль.