Молчаливая слушательница

В постели она гадала, как поживает в солнечном Дарвине Марк, и утешалась тем, что его последними словами к ней были: «Прости меня, пожалуйста».

Бывало, она слышала крики брата из его пустой комнаты.

Когда не думала о Марке, думала о бедной Венди. Говорить о ней перестали, но тревога Джой не прошла. Как-то ночью Рут заметила:

– По-моему, Венди никогда не найдут.

Джой, вздохнув, ответила:

– По-моему, тоже. Если б могли, то уже нашли бы, правда?

Джой перечитывала слова, которые строчила в состоянии раскаленного бешенства после ухода Марка, и ее не покидало чувство, будто мир разделен надвое, как доктор Джекил: одна часть, где живет Джой, темная и зловещая; другая, где живут Фелисити и теперь Марк, – солнечная и радостная.

Однажды Джой сбежит и найдет брата. Она закрыла блокнот, прижала к груди, скрестив руки на его шоколадно-кремовой обложке.

Открылась дверь, на пороге вырос отец. Он похудел, лицо посерело. Глядя в его красные глаза, Джой поняла – отныне все изменится. В животе екнуло. Угри затихли в ожидании. Изнутри вдруг поднялась теплая волна, затопила грудь, ударила в голову… нежность, она родилась из того, что теперь объединяло Джой с отцом, – из тяжелой горькой потери. Чтобы привести их к этой точке, понадобились годы бесполезного гнева и страха.

«Он хочет сказать, что любит меня. Что просит прощения, что порки в прошлом».

Затем – озарение, взрыв оранжевых и желтых искр. Отец хочет сказать, что полиция отыскала Марка!

«Сейчас он войдет, широко улыбнется. Все прощено, праздничные стаканы наполнены “Пассионой”».

Розовая волна предвкушения пробежала по телу, шевельнула волоски на руках. Отец открыл рот… Однако прозвучало совсем не то, чего ждала Джой. Он указал на прижатый к ее груди блокнот и спокойно спросил:

– Что это?

* * *

Когда ремень в последний раз со свистом рассек воздух, отец ударил блокнотом по левой щеке Джой, затряс им, брызгая ядом с зубов.

– Я сожгу эту гадость, слышала?! Отныне единственная книга, которую ты будешь держать в руках в этом доме, – Библия!

Он погасил свет и вышел, грохнув дверью.

Джой села, крепко зажмурившись. По подбородку текла кровь, по внутренней стороне щеки – тоже. Когда отец вернется, Джой будет его умолять. «Бей меня сколько угодно, только, пожалуйста, отдай словарь». Она сделает все, чего он захочет. Все.

В голову черной змейкой вползла мысль. «Если отдашь словарь, я скажу, где Марк».

Рут шепнула:

– Нет, этого делать нельзя.

Нельзя, конечно. К тому же тогда придется сознаться во вранье – ведь Джой заявила, что Марк в Хобарте.

Хлопнула задняя дверь. Отец идет к мусорному баку. Взбирается по старой деревянной лестнице. Швыряет блокнот на груду копившегося годами мусора: заплесневелая апельсиновая кожура, ржавые консервные банки, кости Рут, головы угрей и крыс, тряпки, зола… Зажигает тонкую газетную лучину, и та летит в бак. Как только отец ляжет спать, Джой кинется туда, спасет свою книгу. Дождь не даст ей загореться; она будет лежать мокрая и напуганная, ждать хозяйку, звать ее в ночи, как куклы Венди. Даже если чернила потекут, а листы распадутся, Джой все равно. Она должна спасти блокнот. Готова прыгнуть в вонючую тлеющую жижу, если понадобится.

«Прошу, Господи, прошу, не дай…»

– Зачем ты молишься? – послышался голос Рут, колкий, точно битое стекло. – Когда Бог последний раз отвечал на твои молитвы? Книга погибла, Джой. Сгорела. Тебе ее не спасти.

Язычки пламени с газетной лучины поползли в стороны, жадно, нетерпеливо. Один лизнул краешек словаря и на глазах у Джой превратился в Дьявола, раскаленного и злого. Он с хохотом запрыгнул на ее творение, радостно заплясал и поманил длинным скрюченным пальцем другие язычки – сюда, пляшите, уничтожайте! Язычки, ставшие оранжевыми чертями, поскакали к Дьяволу. Тот спрыгнул с книги, открыл обложку, стала видна надпись «СЛОВАРЬ ГРЕШНИЦЫ». Словно дети, задувающие свечи на именинном торте, черти вытянули шеи, подались вперед и дохнули огнем. Черные буквы вспыхнули, поплыли. Черти перевернули страницу, захохотали над описаниями образов, разинули пасти, втягивая красный воздух и готовясь дохнуть пламенем на книгу, сжечь ее.

– Стойте! – пророкотал сверху громовой голос.

Черти шмыгнули к стенке бака.

– Это Он, – прошептал один, и все сбились в тесную кучу.

Однако Дьявол не дрогнул. Посмотрел вверх и ответил не менее громовым голосом:

– Господь, мы лишь помогаем слуге твоему, Джорджу Хендерсону, уничтожить словарь грешницы. Делаем то, что ты сам поручил бы нам, Властелин мира.

– Сие. Есть. Ложь. Восстановите книгу.

Черти глянули на Дьявола в ожидании указаний, но тот вдруг съежился, обхватил голову руками.

– Восстановите! – прогремел Бог.

Черти кинулись к книге, принялись разглаживать страницы красными руками, стараясь удержать буквы, не дать им взмыть и испариться.

– Слишком поздно, Господь, – заявил один черт.

– Поздно, – дружно подтвердили остальные и поскакали к скулящему Дьяволу.

Раздался оглушительный взрыв, небо прорезала молния, и Дьявол с чертями переплавились в большой кусок воска.

– Превосходно! – пророкотали Небеса.