Молчаливое горе: Жизнь в тени самоубийства (фрагменты из книги)

АННА-МАРИЯ:Она больше со мной не разговаривает. Я потеряла свою племянницу. Я жду, кажется, подходящего момента, чтобы возобновить отношения с ними. Но неужели меня оттолкнет даже ребенок? Что такого она ей сказала? Ведь всегда приходится стоять на чьей-то стороне. Я приняла сторону дяди в денежных вonросах. А почему? Из-за любви. Он помог мне окончить колледж; забрал брата из детского дома, воспитал его, помог стать юристом. Любил его. И вдобавок к этому, он ходит к матери в больницу уже сорок три года.

Ну скажите мне, какое она имеет право ставить меня в такое положение? Она ведь всех обвиняет.

Но когда разрушаются прежние взаимоотношения, бывает очень трудно создать новые.

ВАНДА:Я обнаружила, что не могу заводить новых отношений с людьми. Перед смертью отца я начала встречаться с одним человеком. После случившегося он неоднократно старался возобновить отношения. Но я не могла сойтись с ним ближе, прощаясь с отцом.

МЭЙ:Я считаю, что меня никогда не покидало чувство, что любой мужчина, с которым я нахожусь в близких отношениях, оставит меня, и я сознаю, что через определенное время сама начинала его отталкивать.

САРА:У меня есть серьезные трудности в установлении взаимоотношений с другими... подругами, например. Я настроена очень скептически к другим людям. Я полагала, что хорошо знаю свою мать, но так и не смогла понять, что она собирается свести счеты с жизнью тем вечером, когда она это сделала. Что же я могу тогда знать о совершенно постороннем человеке?

При ближайшем рассмотрении некоторые рассогласования и трудности в семейных отношениях оказываются ничем иным, как сделками людей, переживших самоубийство близких. Суицид в своей сути является ультимативным отвержением, и нередко в последующем, чтобы нас вновь не отвергли, мы сами спешим отвергнуть другого человека. Это весьма невыгодная сделка для человека, потому что она завершается тем, что мы в конце концов остаемся одни — в любом случае чувствуя себя отвергнутыми.

Но сделка может иметь еще худшее влияние, чем просто ограничение новых взаимоотношений, которое вводится для контроля над возможным отвержением. Есть мужья и жены, которые после самоубийства супруга выбирают нового партнера с явно нездоровыми личностными качествами: злоупотребляющего алкоголем, избивающего жену или даже еще одного самоубийцу. С детьми дело может обстоять еще серьезнее. Если отец или мать насильственно покидают их вследствие самоубийства, то как, вырастая, они могут вновь научиться доверять близким? Они полагают, что лучше отвергнуть всех: тогда меньше риск, что отвергнут их. Становясь взрослыми, они снова и снова обрывают значимые взаимоотношения, которые могли быть полезными и целительными, поскольку их так и не научили доверять людям.

Существуют и такие люди, для которых неспособность устанавливать новые взаимоотношения связана не со сделкой, а с всепоглощающим характером скорби и горя. Они кажутся просто физически оглушенными самоубийством своих сыновей, дочерей, близких друзей или братьев. Их тела прежде времени сгибаются не от старости, а от горя. Многие из них страдают телесными заболеваниями. Они говорят тихим, приглушенным голосом, безутешно рыдают, каждый раз вновь творя заупокойную службу по умершему и повторяя одни и те же факты без каких-либо перемен изо дня в день. Они оказываются убиты, заморожены, поглощены своей скорбью. Порой кажется невозможным, чтобы они нашли новые созидательные взаимоотношения в своей жизни.

КОНТРОЛЬ