Молчаливое море

Катер начало мотать на волне. Я сообразил, что конвой пошел противолодочным зигзагом, и выбрался на мостик. Фонтаны брызг обдали меня с ног до головы. Торпедолов черпал палубой воду на каждом повороте, оставаясь один на один с флегматичной океанской зыбью. Но потом прибавлял скорости и укрывался за широкой кормой ближнего транспорта.

Конвой растянулся до самого горизонта. Корабли шли, неторопливо попыхивая трубами, оставляя за собой прямые пенные борозды. Казалось, они расчерчивали в линейку огромный зеленовато-серый тетрадный лист. Картина была настолько впечатляющей, что перед нею отступили на задний план все мои личные невзгоды.

Что нам штормы, ураганы,
Нам не страшен океан,
Молодые капитаны
Поведут наш караван!

— заорал я, пересиливая ветер.

Мичман покосился в мою сторону и понимающе улыбнулся.

Над головным кораблем взметнулась хвостатая белая ракета. Торпедоловам приказывалось занять исходные позиции. Мой катерок юрко вывернулся из общего строя и побежал на запад, выписывая мачтой замысловатые кренделя.

Снова возле самых туч пригоршней оранжевых звезд рассыпалась ракета. Она означала: внимание! Почти вися на поручнях, я ухитрился поднести к глазам бинокль. И разглядел, как из-под киля одного из транспортов вынырнула пузырчатая дорожка. Это прошла под ним учебная торпеда. Будь она боевой, чудовищный взрыв развалил бы транспорт пополам.

Я испустил новый ликующий вопль, ибо не сомневался, что вижу торпеду с нашего «Ленинца». Слишком уж дерзкий почерк атаки походил на котсовский.

Торпедолов на полных оборотах двигателя помчался вдогонку за пенным следом. И сразу же безнадежно отстал. Скорость стальной иглы, прошивающей глубину, была гораздо большей. Исчезая вдали, след из белого становился зеленым, и языкатые гребни волн слизывали его с поверхности океана.

Я сердито косился на указатель машинного телеграфа, который давно уже стоял на отметке «самый полный». Мне казалось, что катерок еле-еле тащится.

Потом впереди по курсу вдруг выплеснулся небольшой китовый фонтанчик. Торпеда, пройдя дистанцию, продувала водяной балласт. Катер описал полукруг, приближаясь к ней с наветренной стороны. Я приготовился спрыгнуть на палубу, но мичман придержал меня за рукав штормовки:

— Разрешите, мы сами, товарищ лейтенант?

Его подчиненные быстро совладали со строптивой торпедой, красно-белая головка которой то выныривала из воды, то снова погружалась по самую макушку. Один из матросов ловко набросил петлю-удавку, другой отпорным крюком подтянул торпеду к борту. Скрученная стальными бугелями, она успокоилась на кормовом стеллаже торпедолова.

— Разрешите следовать в базу? — обратился ко мне мичман, испытывая, верно, неловкость за давешний инцидент. Он был старый служака, этот старшина катера.

Я снова попался на его удочку и важно кивнул головой, довольный, что вся полнота корабельной власти опять перешла ко мне.

Глава 22

«Юрию «нянька» не нужна. Как командир он способен грамотно решить любую задачу. Зачем же превращать его обеспечение в пустую формальность, которая только задевает самолюбие? Вернемся в базу, я так и поставлю этот вопрос перед адмиралом...»

Первым, кто встретил Кострова на причале, был замполит Столяров.

— На корабле все в порядке, товарищ командир, — доложил он. — Планово-предупредительный ремонт закончили, теперь ждем вас. Застоялись возле стенки!

— Вам не угодить, Николай Артемьевич, — улыбается Костров. — В море вздыхаете по берегу, а на берегу рветесь в море.

— Единство и борьба противоположностей! — не остается в долгу замполит. — Философский закон развития общества.

— Новости есть, замполит?

— Так точно! И превосходные, товарищ командир!

— Какие?

— Приказ комфлота, поощрение за рационализаторскую работу. Болотникову, Лапину и Кедрину — премия, нам с вами по благодарности!

— Нам-то за что?

— Сам удивляюсь, товарищ командир. Наверно, положено по должности, — теребит усики Столяров.— И еще одна новость, персонально для вас, — хитровато прищуривается он. — Разнарядка в академию на двух человек. Кадровики по секрету сказали: вы первый кандидат.

Горячая волна подкатывает к сердцу. Чего таить, академия — давнишняя мечта Кострова. Правда, он побаивается вступительных экзаменов. Математика и английский основательно забыты. Но можно взяться за учебники, кое-что вспомнить и заново подзубрить... А как же «тридцатка»? И перед его мысленным взором проходят Болотников, Кириллов, боцман Тятько, Генька Лапин. Меньше года командует он ими. Только-только наладилось взаимопонимание, стало кое-что получаться. Придет новый командир — и опять им начинать с азов... Но и без академии ему нельзя. Хотя стоп! Есть же заочное отделение. «Учиться заочно», — твердо решает Костров.

Возбужденно-радостный, он является в штаб.

— Чего это у тебя рот до ушей? — спрашивает попавшийся ему навстречу командир Антонов. — Смотри, как бы тебе веселье боком не вышло. Лютует старик! — показывает он глазами на кабинет адмирала.

— А что случилось?