Лучше покурить, обсудить прошедший день. Слово за слово, и вот Женя уводит меня глубже во двор, хотя я думала, что пятачок мал и больше никуда не разветвляется.
Ощущение, будто я попала в Прошлое.
Повсюду стоит синее марево, время замедлено, но не для меня, моя скорость сохраняется. Я вижу вереницу старых знакомых, они говорят то, что не успели ранее, веселятся, играют, но как будто далеко от меня, хотя и берут меня за руки, пытаясь увлечь. И голоса их доходят, как сквозь помехи и толщу воды.
Да и вещи свои я оставила в здании.
Я возвращаюсь, а общая паника только усиливается, в здании происходит что-то неприятное: слышны крики, с этажа на этаж беготня. Электричество вырубилось. Кто-то кричит, что, если не уйти немедленно, можно остаться здесь навсегда, здание тебя привяжет к себе. Я пытаюсь найти Женю, но его нигде нет, и я принимаю решение бежать одна. Теперь уже мне нужен главный вход. Стены пульсируют так, чтобы бегущая толпа сталкивалась друг с другом и падала с ног, и я еле прорываюсь сквозь нее, летя носом вперед с главной лестницы.
На улице я ничего не чувствую. Здание стоит незыблемо, нисколько не изменившись. Стоит раннее предрассветное утро, еще даже туман не сошел. Ни людей, ни машин, ни звуков.
И этой же ночью все повторяется.
июнь, 2021
о Доме
Опять темно. Ощущение, что в этом пространстве даже чтобы ночное небо чуть светилось, нужно электричество. А так, будь добр блуждать в густющей тьме. Благо, я успела до дома, вижу издалека единственную горящую лампочку над своим подъездом. А рядом кто-то стоит…
Подходя ближе замечаю, что это две женщины-армянки с маленькими детьми. Большие, красивые, статные. Временами в нашем дворе жили целые семьи, так что я легко их распознаю, да и язык на слуху. В подъезд попасть не могут, нервничают, хотя не помню, чтобы у меня были такие соседи. Но все же впускаю их и веду к себе, пересидеть эту тьму.
Стоило войти в квартиру, как наслоились другие сны, когда только-только переехала: квартира снова в обгоревшем состоянии, дома и вовсе заброшены, но в них все равно живут люди; без электричества, жгут свечи, и прабабушка моя там. И каждый раз, как я об этом узнавала, собирала небольшой рюкзак с необходимыми вещами, переселялась. Единственное правило тех снов было "вернись до темноты хотя бы в подъезд, дверь закрывай наглухо, снаружи опасно". Последовала я ему и в этот раз, и пока накрывала на стол, смотрела вложенные сны из детства.
***
Теперь уже эти женщины пригласили меня в гости, и вот я шлепаю под тяжелым грозовым небом по Деревне, безуспешно пытаясь найти их дом. Тучи того гляди ливанут, а я, похоже, совсем заблудилась.
Идут навстречу! Замечательно
Мы довольно быстро подходим к дому, и не заметить я его могла только потому что все время пялилась в землю. Широченный, в 5 этажей, деревянный, как будто там табор должен жить, не меньше. Смотрю на изящные окна, считаю их, рассматриваю шторы и формы и понимаю, что где-то я такой дом видела.
– Послушайте, я знаю этот дом. Точно знаю, но не помню, откуда.
женщины по-доброму заулыбались:
– Конечно, знаешь!
Секундой позже меня осенило: не дом я знаю. Дом – это метафора. Я знаю какую-то большую и важную вещь, связанную с значением этого слова. И мне не хватает толики, чтобы это вспомнить и понять.
***
Прошел месяц с тех пор, как в своем студенте я разглядела давнего друга. Рыжий, в очках, двухметровый, даже дата рождения на этот раз моя (только на 6 лет младше) – могла бы и догадаться, но страшно было ошибиться. Гришка снова стал Сашкой, вполне по паспорту. Глаза теперь только зеленущие, с каплей ржавчины прямо у зрачка. И товарищ-сокурсник у него замечательный, снами увлекается. Есть, кому знания передать. Гриша-Саша не палится, говорит, что сны ему снятся очень редко или вообще не.