Молчаливый полет

Здесь ночью качаются тени,
И тлеют остатки кочевья,
И ухом, глухим от рожденья,
К земле приникают деревья.

И чуют селянские хаты,
Иль, может, славянские вежи,
Как ломится в пущу сохатый,
Как молятся звезды медвежьи…

О, свежая княжья охота,
Походы двадцатого года,
Где жгла и травила кого-то
Врагами творимая шкода!

Не вы ль, белорусские топи,
За год перед тем наблюдали
Крушение царских утопий
Под жалобы крупповской стали?

Не вы ль, заливные угодья,
За век перед этой войною
Французского войска лохмотья
Березинской смыли волною?

Из века, подвластного шляхте,
Из края, где шьют доломаны,
На землю плетеного лаптя
Прихлынули злые туманы —

И, вслед беловежскому туру,
Древлянскую вольность оплакав,
На древнюю родину сдуру
Нагнали литву да поляков…

Граница рубцом потаенным
Прошита на ранах Полесья, —
И рыскает ветер шпионом
По конным путям поднебесья;

Туманы ползут, как пехота,
Как порох, сыреет погода, —
И снится ей княжья охота,
В походах двадцатого года!

7 ноября 1926

Революция [20]

Изящно смешивая стили,
В углах лепного потолка
Амуры хмурые грустили,
Облокотясь на облака;

Амфитрионом старомодным
Звенели царские рубли,
Зевали люди ртом дремотным
И мелом по столу скребли;

Зеленый драп рябинным крапом
Забрызгивали невзначай
И исполнительным арапам
Густой заказывали чай.

Не ждал разбойных Пугачевых
Богохранимый град Петров —
В безмолвии пятисвечовых
Благопричинных робберов;

Когда подрагивали свечи,
Когда наружный вьюжный свист
Азартничал по-человечьи
И вел беспроигрышный вист.

Но, в разновес низведши игры,
Мятеж «холопов и скотов»
Хватает столбиками цифры
И скидывает со счетов;

Хватает барина за жабры,
Кидает в пруд, головотяп,
Ворует в зале канделябры
И тут же размещает штаб.

И снова карты. Снова хлесткий
Военначальнический вист,
На перехваченной двухверстке
Чужое слово «bolcheviste»;

Колониальные арапы
Пиковой ставкой королей
На перекинутые трапы
Спешат с французских кораблей;

Пылает дом с амурной лепкой, —
И вот неистовый партнер
Пуанты белых кроет кепкой
И мечет червами онер.

Тогда, наскучив жизнью жесткой
И бросив пыльные углы,
Амуры сыплются известкой
На многоверстные полы…

12 января 1927

Колизей [21]