Молчание

На шестую ночь меня снова украдкой усадили в лодку, и мы поплыли по окутанному мраком ночному морю. Слышались однообразный скрип уключин и плеск волн, ударяющих о борт лодки. Сидевший на носу Китидзиро тихонько напевал. Мне вспомнился безотчетный страх, охвативший меня на пути сюда, пять дней назад. Я улыбнулся. Все идет как нельзя более удачно.

С тех пор как мы прибыли в Японию, обстоятельства складываются благоприятнее, чем можно было предполагать. Не подвергаясь чрезмерной опасности, нам удалось отыскать две общины верующих, и власти пока не прознали об этом. Я даже подумал, уж не преувеличивает ли падре Валиньяно опасность положения? Грудь сжалась от какого-то неизъяснимого, радостного чувства - то была радость от сознания, что я полезен. В этой неведомой Вам стране на краю света я приношу пользу людям.

Возможно, поэтому обратный путь не показался мне таким долгим. Я даже удивился, когда лодка заскребла дном по песку и замерла, словно наткнувшись на препятствие,- неужели мы уже вернулись в Томоги?

Притаившись на берегу, я остался ждать Мокити с товарищами, которые должны были меня встретить. Даже эти предосторожности, пожалуй, излишни... - подумал я, с удовольствием вспоминая ту ночь, когда мы с Гаррпе впервые ступили на берег Томоги.

Послышались шаги.

- Па-адре...

Обрадованный, я вскочил и протянул перепачканную в песке руку.

- Бегите! Скорее бегите! - быстро проговорил Мокити, подталкивая меня вперед. - В деревне чиновники...

- Чиновники?!

- Да, падре. Они выследили нас.

- И нас тоже?..

Мокити поспешно покачал головой: о том, что крестьяне укрывают священников, власти еще не знают.

Мокити и Китидзиро потянули меня за рукав, увлекая за собой, и мы побежали прочь от деревни. Прячась в пшеничных колосьях, мы пробирались в горы, к нашей хижине. Заморосил мелкий, как водяная пыль, дождь. Начался наконец японский дождливый сезон.

Глава 4.

Письмо Себастьяна Родригеса

Сегодня опять, кажется, появилась возможность написать Вам. Как я уже сообщал в предыдущем письме, когда я вернулся с Гото, власти проводили в деревне обыск, но мы с Гаррпе по-прежнему целы и невредимы - при мысли об этом не могу от всего сердца не возблагодарить Господа.

К счастью, еще до прибытия чиновников «отцы» распорядились спрятать все иконы, распятия и тому подобные предметы. Вот когда показала себя их община! Все крестьяне с невозмутимым видом работали в поле, а наш знакомый «старейшина» невразумительно отвечал на вопросы, притворяясь совершеннейшим дураком. Крестьянская смекалка научила его прикидываться простофилей перед притеснителями. После долгих препирательств чиновники, отчаявшись и убедившись, что толку все равно не добьются, покинули деревню.

Рассказывая нам об этом, Итидзо и О-Мацу гордо улыбались. В их лицах была хитринка, свойственная людям, привычным к постоянному гнету.

Вот только до сих пор не могу понять, кто донес властям о нашем существовании? Вряд ли это кто-нибудь из крестьян Томоги, хотя сами крестьяне мало-помалу начинают относиться друг к другу с подозрением. Боюсь, не повредит ли это их спаянности.

Но, за исключением этого неприятного эпизода, в деревне по-прежнему все спокойно. К нам в хижину доносится пение петухов. Склоны гор покрыты ковром алых цветов.

***

После возвращения в Томоти Китидзиро стал здесь настоящим героем. Ловко используя обстоятельства к своей выгоде, он ходит из дома в дом и, как говорят, хвастает напропалую, рассказывая о том, что происходило на Гото. Говоря о теплом приеме, оказанном мне островитянами, он не забывает упомянуть и собственную персону. Он разглагольствует, а крестьяне ставят перед ним угощение, иногда даже поднося чарочку.

Как-то раз Китидзиро явился к нам сильно навеселе; с ним пришло несколько молодых парней. «Слушайте, что я вам скажу, падре! - шмыгая носом и потирая побуревшее от выпитого сакэ лицо, сказал он. - Здесь с вами я. А раз так, значит, можете быть спокойны!» Парни взирали на него с почтением, и он, все больше воодушевляясь, затянул песню, а допев, повторил: «Да, раз я с вами, можете ни о чем не тревожиться!», после чего без стеснения раскинулся на полу и уснул. Не знаю, хороший ли он человек или просто умеет ловко приспособиться к обстановке, но что-то в нем есть такое, что всерьез сердиться на него невозможно.

***

Напишу Вам немного о жизни японцев. Разумеется, я сообщаю лишь то, что наблюдал в деревне Томоги и о чем они сами мне рассказывали, так что эти сведения никак не могут дать представления о Японии в целом.

Прежде всего знайте, что здешние крестьяне гораздо беднее самых нищих крестьян, каких можно встретить где-нибудь в глухом углу Португалии. Даже самые зажиточные едят рис - пищу богачей - всего лишь два раза в год. Обычная же еда их - батат, редька и другие овощи, а пьют они обычную подогретую воду. Еще они выкапывают корни растений и тоже употребляют их в пищу. Сидят они весьма своеобразно, совсем не так, как мы. Колени прижаты к земле или к полу, и сидят они на собственных пятках. Для них это отдых, но мы с Гаррпе очень мучились, пока не привыкли.