Молчание костей

Я аккуратно повернула голову – совсем чуть-чуть, чтобы можно было подглядеть. На дороге я увидела четырех носильщиков с паланкином, внутри которого сидел мужчина средних лет с короткой черной бородкой, лоб его был изрезан морщинами – результаты многолетних раздоров. Несмотря на измученный внешний вид, мужчина был красив: нос с горбинкой, квадратный подбородок и умные глаза. Он сидел прямо, по-королевски, широко расправив плечи и распрямив руки.

Советник Чхои, отец молодого господина Чхои Джинёпа. Казалось, не найти двух более похожих людей – и в то же время таких разных.

Паланкин опустили перед входом в полицию. В этот момент кто-то потянул меня за воротник. Я подняла глаза и увидела, что Урим уже встала. Как и все остальные. Я подскочила и отряхнула юбку и руки от пыли. Появление советника Чхои напомнило мне о вопросах, давно уже плававших в моей голове подобно паутинкам – о разорванной помолвке между сыном советника и госпожой О, о ее католическом прошлом, о последнем письме, которое она получила перед смертью. Может ли это все быть как-то связано?

– Ты хорошо знаешь аристократов Ханяна? – подала я голос.

Урим оглядела улицу. Ее взгляд остановился на большой лавке, где торговали китайским шелком. Рулоны ткани блестели, как ракушки, под открытым небом.

– Посмотри туда.

Урим указала на знатную женщину, чье лицо было скрыто от чужих глаз полупрозрачной вуалью, свисающей с ее головного убора. Женщина разглядывала ткани и интересовалась ценой у торговца.

– Это госпожа Ри. – Кивком головы Урим подозвала меня к себе. – Пустая женщина, говорит только о моде и мужчинах, – девушка хвастливо улыбнулась. – Я знаю практически всех знатных женщин Ханяна.

– Тогда ты и госпожу О знала?

– Конечно. Они с моей госпожой несколько раз чай вместе пили. Мне она показалась очень милой и веселой.

– Но до тебя наверняка доходили слухи, что у нее был любовник, – продолжала я. – Ты когда-нибудь видела госпожу О с каким-нибудь мужчиной?

– Помимо ее отца и младшего брата? Нет. Она была не замужем, а незамужним дамам не следует свободно расхаживать по улицам. Тебе следовало бы об этом знать. А когда госпожа О все-таки выходила, она всегда сидела в закрытом паланкине.

– Она могла и тайком выбраться из дома.

Как она сделала в ту ночь, когда ее убили.

Урим покачала головой:

– Не верю, что она была способна так опорочить семью.

Я как будто ходила кругами: все эти разговоры ни к чему не приводили. А что бы сказал инспектор Хан, чтобы добиться своего?

– Советник Чхои и его сын общались с семейством О, верно?

– О да, – ответила Урим. – Молодой господин был помолвлен с госпожой О. Не то чтобы это какая-то тайна.

– А если бы такая тайна была, – медленно произнесла я, – ты бы наверняка о ней знала.

Она улыбнулась – совсем быстро, незаметно.

– Может, и так.

– А если ты все-таки не знала?

Девушка молча поразмыслила, а потом указала в глубь улицы, ведущей к горе Инван.

– Иди в том направлении, пока не увидишь гостиницу с красным фонарем. Хозяйка гостиницы когда-то была кисэн[27], и советник Чхои ей очень благоволил. Много лет назад весь Ханян только и говорил что об их любви. Хозяйку зовут госпожой Сон, ее считают кладезем информации.

Я уже видела эту гостиницу раньше, в тот день, когда сбежала из ведомства. Оказавшийся в Ханяне знакомый поведал мне, что старшая сестра лежит практически при смерти, и передал мне ее слова: «Я не могу уйти с миром, не увидев моего брата Инхо». И я, отчаянно пытаясь успокоить сестру, сбежала и целый день бродила от одной лавки к другой, показывая людям портрет брата. Только к концу дня я наконец сообразила, что в гостинице могут знать все дороги и города… и где на пути из Инчхона хоронят мертвых.

И сейчас груз так и не найденной могилы брата обвивал мою шею тугой веревкой. Старшая сестра, к счастью, выздоровела, и мое обещание все еще было в силе. А свернутый портрет, таившийся у меня за пазухой, казался непомерно тяжелым. Я аккуратно достала его и, развернув, показала Урим.

– Ты говорила, что много кого знаешь, – проговорила я. – А этого человека ты когда-нибудь видела?

Урим поджала губы:

– Рисунок уже так выцвел, что лицо еле рассмотришь. А другого портрета у тебя нет?

– Нет, кроме этого, ничего нет.

Я посмотрела на рисунок и засомневалась: вряд ли брат сейчас выглядит так же, как десять лет назад – мальчишкой с пока еще по-детски пухлым лицом. Лицом круглым, как сверкающая луна, обрамленным с обеих сторон длинными волосами, завязанными сзади в свободный хвост, и с опухшими глазами, полными юношеской невинности.

– Совсем никого не напоминает?

Урим покачала головой.

– Некоторых не знаю даже я.

Я примолкла. Один взгляд на портрет брата всегда вызывал во мне бурю отголосков, как будто кто-то незнакомый звал меня с вершины горы. Я скучала по историям брата о доме нашего детства, который я уже совсем не помню, доме, наполненном пылом ласковых слов и нежными объятиями. Эти истории исчезли из моей жизни, оставив внутри меня пустоту. Я чувствовала себя заблудшим духом.

– Так что… – голос Урим заполнил повисшую между нами тишину. – Сколько тебе лет?