Молчание подданных

В этот же день к Хильге в дом наведались солдаты регулярной армии, собаки которых чуяли от Дарима запах его мамы, скорее всего, от ткани, в которую он был замотан. Военные перевернули вверх дном весь дом и требовали отдать им мальчика, но хозяйка не позволила этому случиться. Хильга воспользовалась опытом жизни в столице и пригрозила военным, навскидку назвав имена их командиров и заявив, что отлично с ними знакома. После этого солдаты быстро удалились и больше в деревне не появлялись.

Дарим медленно вздохнул и лёг на спину, открывая своему взору бескрайнее небо, которое, подобно комнате с только что зажжённой внутри свечей, начинало окрашиваться закатными оттенками оранжевого. Он долго обдумывал прочитанное и решил, что из всех возможных в той ситуации исходов, ему достался один из немногих, которые можно было назвать благополучными, но даже так… Даже так, ему было невыносимо жаль, что он с рождения лишён права узнать, что такое родительская любовь, услышать, как звучат их голоса, почувствовать, какие на ощупь их взрослые руки. Дарим ощутил, что его глаза становятся мокрыми и быстро отбросил навязчивые мысли.

Вернувшись домой, он надёжно спрятал письмо рядом с тем, которое Хильга написала своему воспитаннику перед отправлением в столицу. В очередной раз мысленно поблагодарив ту, которую ласково называл бабушкой, Дарим вышел из дома и направился в Академию, на одной из тренировочных площадок которой он нашёл Ривера и Мавра, упражняющихся в фехтовании. Студенты горячо поприветствовали своего лидера и одобрительно кивнули, когда он сказал, что хочет присоединиться к тренировке. Можно было бы отправиться в заброшенный клуб фехтования, но он вызывал воспоминания о совместных занятиях, поэтому Дарим решил на первое время лишний раз не приближаться к нему.

После ухода Онтарии Дарим осознал, как много времени проводил в её компании, как многому она его научила и как сильно он к ней привык. Первые дни ему было невероятно одиноко, у него почти полностью отсутствовало настроение и аппетит. На помощь пришёл Вильям, который на время восстановления Дарима от переломов освободил его от “Плача”, но увидев затем, что юноша из-за одиночества перестал к чему-либо стремиться, в том числе и к борьбе с гиенами, начал постепенно возобновлять работу заклинания. Душераздирающие крики в голове не смогли полностью замотивировать студента вернуться к привычному темпу жизни, но хотя бы подтолкнули к тому, чтобы он начал делать хоть что-то.

Немаловажную роль сыграла тётя Сара, которая легко заметила отсутствие настроения у одного из своих постояльцев и стала постоянно звать Дарима выпить чаю и поговорить по душам. Она готовила ему вкусную еду и постоянно интересовалась его самочувствием. Должное стоило отдать и Семунду с ребятами. Парни постоянно приглашали Дарима прогуляться, пойти выпить или посетить какое-нибудь заведение, вроде театра или какого-нибудь популярного клуба фехтования. Юноша в кратчайшие сроки вернул себе боевой настрой и принялся за учёбу и свои обязанности лидера группы львов.

* * *

Ирида, Нора и Оливия, вскоре после остальной группы, также были посвящены в историю Капеллы и Иладара. И если первые две отреагировали сравнительно спокойно, соответствуя своему характеру, то вот Дитя полей пришло в абсолютнейший восторг от услышанного. Оливия и так готова была бросаться к Капелле на шею чуть ли не при каждой встрече, а тут ещё добавился Иладар, который в её глазах выглядел героем, что рисковал жизнью и сражался против, как она выразилась, “всего мира”, защищая свою сестру. Младший брат от такого внимания был не в восторге. Неестественная эмоциональность откровенно пугала юношу, поэтому он тут же отдавал сестре контроль над телом, стоило девушке приблизиться к нему ближе, чем на расстояние вытянутой руки.

Капеллу ситуация с нелюдимостью её младшего брата не устраивала от слова совсем, но как-то изменить это было крайне тяжело. А когда Иладар в воспоминаниях увидел, в каких отношениях его сестра без спроса состояла с Дросидой, он перестал разговаривать с Капеллой на несколько дней.

Дополняло далеко не радужную картину ещё и отношение младшего брата к учёбе. Нет, всё, что касалось боевой магии, особенно её практического применения, хвала богам, он с огромным удовольствием брал на себя, но вот остальное его не интересовало от слова совсем. Вид математических формул вызывал у Иладара неконтролируемые приступы скуки, а присутствие на лекции по истории действовало на него сильнее любого снотворного.