Молчание посвященных

– Говоришь по-нашему правильно, – смерил он его угрюмым взглядом. – Русский, что ли?

– Русский. – Метлоу доброжелательно улыбнулся. – В Штатах много русских. У тебя, как и у всех нас, будет семья, дом и много долларов…

– Были бы руки свободны, придушил бы тебя, как крысенка, чмо бандеровское! – выдохнул морпех и влепил в его лицо кровавый сгусток плевка.

Рука лейтенанта Метлоу от этого оскорбления непроизвольно сжалась в кулак, и, потеряв контроль над собой, он бросил его в лицо пленника. Трое негров-охранников тут же набросились на морпеха, как голодные псы на дичь. Однако им пришлось изрядно потрудиться, чтобы сбить его с ног. Вбежавший на шум пожилой офицер военной полиции молча вытолкал охранников из комнаты и с презрением бросил Метлоу:

– Садизмом к русским пленным отличались нацисты! Вы, похоже, из их племени, лейтенант?

– Я из его племени, – вспыхнул тот. – Между русскими свои счеты. Не советую совать в них нос, капитан!

Офицер выругался и вышел, громко хлопнув дверью.

Через несколько дней Метлоу, после напряженной смены в радиорубке, чтобы унять головную боль и звон в ушах, по привычке отправился слушать музыку моря. На подходе к берегу его внимание привлекла стая чаек, мельтешащая с тревожными криками над пенной кромкой прибоя. Подойдя ближе, он остолбенел – накатные волны били о камни бездыханное человеческое тело. На утопленнике угадывались остатки полосатой тельняшки. Кисти его раздувшихся рук сжимали стальные наручники.

Русский морпех, догадался Метлоу. Охранники забили, а труп выбросили в море, сволочи черномазые!

По его сообщению за трупом прибыли как раз те самые «черномазые сволочи» под началом того самого пожилого полицейского офицера.

– Из него можно было выжать важную информацию, – показал Метлоу на труп. – Садист не я, а вы, капитан.

– О чем вы? – не понял тот.

– Не думайте, что вам и вашим черномазым убийство пленного сойдет с рук!

– Ах, вон что, – дошло до капитана. – Мои ребята после вашего допроса пальцем не дотронулись до русского. Парни из ЦРУ решили забрать его на авианосец, подальше от ваших, лейтенант, кулаков. Когда выволокли беднягу из вертолета на палубу, он смел всех с дороги и бросился за борт. В наручниках сразу пошел на дно. Так сказать, самоликвидировался… Что же стоите, лейтенант, идите допросите соплеменника…

Осознание своей вины в случившейся трагедии пронзило молнией все существо Метлоу.

– Но почему он так поступил, сэр? – пролепетал он.

– Кто поймет этих русских. – Пожилой офицер нахмурился. – Я в войну с английскими морскими конвоями ходил в Мурманск… До острова Кильдин конвои охраняли союзники, а дальше нас подхватывали русские. Сразу за островом люфтваффе набрасывалась на наши изувеченные корабли взбесившейся волчьей стаей. Можете не верить, лейтенант, но я видел своими глазами, как русские летчики, расстреляв боекомплект, шли на самолеты немцев в лоб и тараном опрокидывали их в преисподнюю.

– А сами спасались на парашютах?

– Арктика не Карибы, парень, – удивился наивности Метлоу полицейский. – Минуту в ледяных волнах не продержишься…

– Простите, сэр.

– Но самое непонятное даже не это было, – продолжил тот. – Половина наших экипажей после жесточайших нацистских налетов приходила в Мурманск, можно сказать, полумертвыми… Русские старики, женщины – сами едва ноги волочат с полуголода, под глазами круги, лица синюшные, а с ночи выстраивались в длинные очереди, чтобы бесплатно отдать нашим раненым парням свою кровь или поделиться с ними последним глотком спирта.

– Шутите, сэр?.. – прошептал потрясенный Метлоу.

– Если бы… Но мы с вами тему русских не обсуждали, – сухо предупредил полицейский офицер. – В Америке, сам знаешь, они теперь не в чести, а мне, парень, хочется дотянуть до пенсии за выслугу лет.

– О'кей, сэр! – поспешил заверить его Метлоу.

Однако «тема русских» не выходила из его головы, как не уходило и острое чувство вины за смерть соплеменника из-за «железного занавеса».

Под влиянием этого чувства лейтенант «зеленых беретов» обложился в гарнизонной библиотеке книгами по русской военной истории. Впервые тогда он узнал о русской трагедии сорок первого года, о жертвах в блокадном Ленинграде и о многом другом, о чем доселе не имел понятия… О Сталинградской битве, перемоловшей в своих жерновах отборные дивизии немецкого вермахта, он, к своему стыду, узнал тоже впервые…